Рассказы - [52]

— Мишаня… — губы сами расплываются в улыбке, я жму его руку и, наклонясь, касаюсь своей щекой его щеки. — Как ты, дружище?

— Нормально, братан. — Миша крепко жмет мою руку и хлопает меня по спине.

Я помогаю ему заехать в дом и он здоровается с пацанами.

— Мишаня, как ты смотришь на то, чтобы попробовать волшебной травки? — я беру из рук Кабана папиросу и кручу ее между пальцами.

Мишаня загадочно улыбается и приглаживает волосы.

— Братва, я тоже не пустой. Привез от брата гостинец. — он стучит по никелированному набалдашнику на поручне кресла длинным тонким пальцем, затем начинает откручивать набалдашник.

— Головки? — интересуется Мул.

— Покруче, братан. Мескалин.

Мул улыбается, Кабан никак не реагирует, а я хмурюсь — нет желания пробовать химию. Никогда ее не употреблял и не хочу. Я видел, что делает мескалин с людьми. Трясущиеся руки, натянутые, словно струны, нервы и готовность взорваться в любой момент. У него нет физической зависимости, как у героина, у него психологическая зависимость, которая в несколько раз сильнее. Я знаю людей, которые сидят на мескалине и я не хочу быть похожим на них.

Видимо, мои эмоции слишком явственно отражаются на лице — Мишаня видит это и спрашивает:

— Веня, ты мескалин пробовал?

Я качаю головой:

— И не хочу пробовать.

— Да ладно тебе. Один раз. Один раз можно. Это же не героин и не ЛСД, это всего лишь экстракт кактусового сока.

— Это химия. — мрачно говорю я. — А мне химия не нужна.

— Какая нафиг химия, братан?! Это ЛСД — химия, а здесь почти все натуральное. Концетрат кактуса пейота. Им еще ацтеки закидывались у себя в храмах.

Я опять качаю головой и достаю из кармана зажигалку. Даю прикурить Мулу, взрываю свою папиросу и после нескольких глубоких затяжек передаю ее Мише.

Миша курит, едва касаясь папиросы губами. Свист, с которым он втягивает дым, чем-то похож на далекий гудок паровоза… домыслить я не успеваю, Мул с сжатыми плотно губами и слегка перекошеным от крепкой затяжки лицом протягивает мне свою папиросу и я опять затягиваюсь. Кайф приходит неожиданно быстро — может из-за того, что мы недавно уже курили.

А может, нас и не отпускало.

После того, как Куба пускает мне паровоза, я чувствую желание присесть. Это не слабость, это желание как-нибудь уединиться и тщательно подумать над идеей Кабана… Нет, я не согласен с тем, чтобы убивать Афоню — и причиной тому отнюдь не мораль, а страх перед наказанием. Сколько всего я мог бы совершить, если бы был уверен, что мне за это ничего не будет. Если Афоню не убивать, то искать нас будет только он и его друзья-бандиты. А вот если мы его грохнем, за дело примутся органы. Дальше суд, тюрьма и бандиты…

Черт! Я трушу головой, чтобы попробовать подумать сначала.

… Нас вычислят, едва мы попробуем продать товар. Значит, надо брать деньги. То есть после того, как он расторгуется, тогда его и надо… Но не убивать! В масках, Афоню оглушить, деньги взять и валить… Куда? А если сорвется? Если провал? Тогда можно и жизнью поплатиться… А если убить его? Нет, я же решил, что убивать нельзя… Стоп! А почему я так решил?…

Прёт не по-детски. Я прикрываю глаза, мне едва слышно, как Куба что-то говорит Мишане и Мулу, но, кажется, не про Афоню, а про каких-то знакомых корейцев и арбузы. У меня тоже желание поговорить, но я боюсь, что скорость моей речи будет намного медленнее, чем мысли, а следовательно, меня никто не поймет, потому что я сам запутаюсь, пока буду рассказывать о том… ё-моё, о чем я буду рассказывать?!

Меня тормошат все трое. Мишка для этого подкатил ко мне вплотную и первое, что я вижу, когда открываю глаза — это спицы колеса инвалидной коляски. Мул подносит к моему лицу кулак и разжимает пальцы. На широкой ладони лежат четыре таблетки бледно-розового цвета. Мне не нужны комментарии, даже обкуренный, я понимаю, что это такое. Тот самый экстракт кактусового сока или что-то в этом духе. Попросту говоря, это мескалин — Мишанин гостинец. Отодвигаю руку с таблетками и Мишаня говорит:

— Веня, ты попробуй. По одной таблетке на брата будет достаточно.

Мул подает мне пример — берет одну таблетку и кладет себе в рот. Кабан тоже берет и спрашивает у Мишани:

— Запивать надо?

— Как хочешь. — отвечает ему Мул и добавляет. — Но лучше не надо.

Кабан глотает таблетку и я смотрю на две оставшиеся. Они не одинаковы по размеру, но я не могу понять, какая больше, а какая меньше.

— Какая тут меньше? — спрашиваю я.

— Они одинаковые. — улыбается Мишаня. — По двести милиграмм каждая. Бери, не бойся.

А я и не боюсь. Страха нет, теперь у меня есть только любопытство. Что может быть страшного в этой маленькой таблеточке с крошечным весом?

Я решаюсь — беру таблетку и кладу в рот. Но проглотить ее не получается, потому что после анаши во рту нет ни грамма слюны. Таблетка прилипает к языку и у меня появляется страх, что если я сейчас ее не проглочу, то она вместе со вдохом попадет в дыхательный путь, а тогда мне крышка.

Вскакиваю (откуда только сила взялась?) и бросаюсь к столу. Делаю два глотка из бутылки и возвращаюсь на свое место.

Мишаня глотает последнюю таблетку и говорит:

— Должно попереть через минут двадцать-тридцать.