Рассказы - [14]

И она тоже, но, выходит, раньше она этого не замечала. А теперь у нее открылись глаза.

Пятнадцать лет она жила здесь. Пятнадцать лет болтала с Флоренс о цветах, пятнадцать лет прогуливалась вечерами по парку, пятнадцать лет играла в бридж и шашки и ходила на танцы по четвергам. И пятнадцать лет плакала без причины по ночам. Пятнадцать бесконечных лет.

А впереди у нее могло быть еще двадцать.

Она включила телестену и немного посмотрела новости. Еще один удар тру-эйджеров; мрачное дно бангладешских трущоб; новый финансовый кризис в Бразилии.

«Люди страдают» — такими были слова Селии. И это правда.

Кроме пожилых; у них есть все самое лучшее.

Но мы заплатили за это, подумала она. Мы долго и много работали, не жалуясь, и это наше вознаграждение.

Однако теперь этот довод звучал неубедительно даже для нее самой. Вознаграждение: неспешные прогулки среди цветов, бридж, и непрошеные слезы. Пятнадцать лет мерзкого, эгоистичного счастья в то время, как наши дети и дети наших детей страдали.

Она попросила стену найти номер Марты и подумала, что та не звонила ей уже три года. Но ведь и она не звонила Марте.

Трое суток спустя Рут пыталась связаться с Селией на станции Лагранж. Где-то через час она пробилась к тому, кто имел информацию о пассажирах и смог уделить ей время.

— Мне жаль, мадам, — сказал этот человек, выслушав ее просьбу. Он был очень молод. — Последние пассажиры отбыли на корабль этим утром.

— Могу я связаться с ними на «Исходе»?

— К сожалению, это невозможно, мадам. — Он протянул руку, чтобы прервать связь.

— Минутку, пожалуйста, — сказала она.

Он взглянул на нее.

— Вы можете передать им сообщение?

— Не думаю, мадам. На корабле почти тысяча человек. Там сплошная неразбериха. Стартовое окно открывается через двенадцать часов…

— Прошу вас.

Он медлил, вопросительно глядя на нее.

— Это важно, — объяснила Рут. — У меня не было возможности попрощаться.

— Ну, хорошо, — он протянул руку к клавиатуре. — Назовите их имена.

— Селия, Селия Фишер. И Бен… просто Бен.

— Ваше сообщение?

— Передайте им, что я прошу прощения, что я все поняла и желаю им всего наилучшего.

— Хорошо.

— Это важно, — повторила она.

— Сделаю все, что смогу.

Экран погас. Рут включила телестену с тропическим лесом, но через минуту выключила. Невозможно отличить яркие цветы и исчезнувших птиц от настоящих — так совершенно изображение. Но при том оно остается обманом, отчего становится невыносимо грустно.

Последний раз она прошлась по дому. Большая часть ее имущества была уложена в коробки и готова к аукциону. Выйдя на крыльцо, где ее ждал единственный чемодан, она поискала на небе мерцающую красную звездочку и, глядя на нее, подумала: «Это одно из решений. Должны быть и другие».

К дому подъехало такси. Рут думала, что машина самоуправляемая, но, к ее удивлению, дверца открылась, и оттуда вышел человек. Тогда она поняла: нас слишком много, и всем нужна работа.

Шофер положил ее чемодан в багажник и открыл ей заднюю дверцу.

— Пожалуй, я сяду с вами впереди, — сказала она.

— Как скажете. В Денвер, на космодром?

— Именно туда.

Они поехали вниз по узкой аллее, окаймленной деревьями, к воротам. Снаружи освещенный фонарями простирался пустой, неприглядный город. Лишь местами сквозь трещины в асфальте пробивались травинки. Несколько молодых людей шли по тротуарам, но и только.

— Нечасто люди вроде вас покидают поселок, — сказал он.

Рут улыбнулась.

— Куда едете?

— В Таиланд. Из всех мест я выбрала это, разве не глупо? — засмеялась она. — У меня там дела.

— Дела?

— Вот именно.

Шофер покачал головой:

— Ну, это не по мне. Когда я пойду на пенсию, то буду сидеть и наслаждаться бездельем, знаете ли.

— Да уж, — ответила Рут. Она наклонилась вперед и долго вглядывалась в красный сигнальный огонек «Исхода,» мерцавший среди тысячи других звезд. «Прощай, Селия, — подумала она. — Прощай, Бен. Удачи.» Потом повернулась к шоферу и сказала:

— Но не зарекайтесь.

Перевод: О. Краснова

Дождь и конец света

Они ехали на север под бесконечным дождем. Он лил с сумеречного неба и хлестал в ветровое стекло, жужжавшие «дворники» стирали его. Дождь образовывал потоки на шоссе, которые стекали по покрытому гравием откосу, прогрызая в нем извилистые ручейки. Капли дождя падали на стекла и стремительно летели прочь, увлекаемые ветром. Вокруг не было ничего, кроме дождя, и мертвую тишину нарушал лишь шорох шин по мокрому асфальту, да дождевые капли, словно пальцы, бесконечно барабанили по стеклам. И среди этих звуков Мелиссе слышался еще один — детский голосок, повторявший отрывок из старой песенки:

Обращайся, дождик, вспять,

В день другой придешь опять.

Дождь шел уже сорок девять дней без перерыва, везде — в Соединенных Штатах, Канаде, Мексике, Бразилии, в Англии, во Франции и в Германии, в Сомали и Южной Африке, в Китае. Дождь шел во всем мире. Потоки воды низвергались с небес, вздувались реки, повышался уровень моря, гнили на полях посевы.

Метеорологи извиняющимся тоном обещали дождь. «Дожди, — было сказано в прогнозе на пять дней. — Только дожди». Правительства выражали озабоченность, ученые пребывали в растерянности. Религиозные фанатики строили ковчеги. А Мелисса, которая год назад фантазировала о занятиях любовью под дождем, — подумать только, она едва помнила те дни, — Мелисса смотрела, как дождь смывает и уносит прочь ее жизнь. Они ехали на север в свой домик в горах — три комнаты для нее и Стюарта, ее мужа. А вокруг — только непрекращающийся дождь.