Рассказ Святой Эми - [7]

— Обман, все обман!

Иногда она разбивала сделанные мной таблички, а потом заставляла меня писать снова.

Она называла эти записи Книгой Золотого Века, а я называла их Книгой Обманов Ангела Элоизы, поскольку это важно — знать, что величайшие для нас истины кажутся ложью тем, кто когда-то был ангелом.

Мама Элоиза рассказывала мне множество историй, и часто я спрашивала ее, зачем их нужно записывать.

— Ради твоего папы Чарли, — всегда отвечала она.

— Значит, он вернется? — допытывалась я. Но она качала головой и однажды сказала:

— Это не ради того, чтобы папа их прочел. Просто Чарли хотел, чтобы эти истории были записаны.

— Тогда почему он сам их не записал? — спросила я. И мама Элоиза холодно ответила:

— Папа Чарли купил эти истории и так дорого за них заплатил, что я не хочу, чтобы они пропали.

Мне стало интересно — неужели папа Чарли был настолько богат? Однако из других маминых слов я сделала вывод, что ничего подобного. В общем, толком я поняла одно: мама Элоиза не хочет рассказывать эти истории, но папа Чарли ее заставляет, хотя его самого здесь нет.

Мне нравились многие Обманы Элоизы, но сейчас я перескажу только те из них, которые она считала самыми важными.

1. В Золотом Веке, длившемся десять раз по тысяче лет, люди жили в мире, любви и радости, и никто никому не причинял зла. У людей все было общее, и никто не голодал, если у другого была еда, и никто не мок под дождем, если у другого был дом, и ни одна жена не оплакивала убитого мужа.

2. Потом пришел огромный и могучий змей, у которого было много имен: Сатана, Гитлер, Люцифер, Нимрод, Наполеон. Он казался прекрасным, он обещал власть своим друзьям и смерть врагам. Говорил, что принесет миру справедливость. Но на самом деле, если люди не верили в него и не отдавали ему свою силу, он становился слаб. Если бы все отказались верить в змея и никто бы ему не служил, он бы просто исчез.

3. Так повторялось много раз: много раз появлялся огромный змей, и прежний мир погибал, расчищая путь для Золотого Века. И Христос тоже каждый раз приходил снова. Однажды случится так, что люди поверят в Христа, а не в огромного змея, и тогда Золотому Веку не будет конца, и Бог навсегда останется среди людей. И все ангелы скажут: «Будем жить не на небесах, а на земле, потому что земля отныне — это и есть небеса».

Это самые важные из Обманов матери Элоизы. Верьте в них, помните их, потому что они истинны.

Направляясь к поляне, где опустился корабль, Элоиза старательно обламывала ветки: они должны были указать Чарли, куда бежать, чтобы как можно скорее оказаться вне радиуса действия очистителя, даже если он до последнего мгновения задержится около механизма. Она была уверена, что Чарли, покладистый и уступчивый, последует за ней, послушается ее, как и всегда. Он любил Элоизу, а еще больше — Эми. Разве мог металл, спрятанный в земле под ногами, быть сильнее такой любви?

Наконец Элоиза обломала последнюю ветку, вышла на поляну, села и позволила Эми поиграть с уцелевшей здесь травой. Она ждала.

«Чарли сдастся, — говорила она себе, — потому что я ни за что не сдамся. Потом я помогу ему примириться со случившимся, но он должен понять, что здесь я не уступлю».

В ожидании звука шагов в подлеске она выгорала изнутри, и в ее душе становилось все холодней. Черт бы побрал этих птиц! Своим пением они заглушали звук шагов.

Мама Элоиза, насколько я знаю, никогда не била ни меня, ни кого-нибудь другого. Она сражалась только словами и тем влиянием, какое оказывала на людей, хотя легко могла убить голыми руками. Лишь один раз я видела, как она применила физическую силу. Мы с ней собирали в лесу дрова на растопку и наткнулись на дикого кабана. Наверное, кабан решил, что дела его плохи, хотя мы были не вооружены; а может, он просто был такой гадкий. Я плохо знакома с повадками диких кабанов. Он бросился в атаку, но выбрал не маму Элоизу, а меня. Мне в то время было пять лет, я ужасно испугалась, бросилась к маме, вцепилась в нее, но она отшвырнула меня в сторону и слегка пригнулась. Я закричала, но она не обратила внимания на мой крик. Увидев, что я лежу, а мама Элоиза стоит, кабан свернул к ней. Когда он очутился совсем рядом, она отпрыгнула, и у него не хватило проворства быстро развернуться. Он промчался мимо, а мама Элоиза ударила его у основания черепа. Удар был настолько силен, что сломал ему шею. Зверь упал, покатился по земле, а когда замер, был уже мертв.

Мама Элоиза не должна была умереть.

Это случилось той зимой, когда мне исполнилось семь. Я должна рассказать, какой была тогда жизнь в Ричмонде. Нас было всего две тысячи душ, а не десять тысяч, как сейчас. И у нас имелось всего шесть кораблей для торговли на побережье, и они не заходили на север дальше Манхэттена, хотя на юге добирались до самой Саванны. Ричмонд уже тогда верховодил от Потомака до Унылой Трясины, однако зима выдалась очень тяжелой, и городские лидеры настояли на том, что надо свезти все запасы зерна, фруктов, овощей и мяса в наш хорошо защищенный город, а племена пусть торгуют с кем хотят и кочуют где хотят, потому что еды из Ричмонда они не получат.