Рассказ Предка - [3]

Свойства вселенной, которая способна передавать их в будущее, являются теми же свойствами, которые попутно приводят к производству больших атомов, включая необходимые для жизни атомы углерода. Мало того, что мы живем во вселенной, которая способна к созданию жизни. Последовательные поколения вселенных прогрессивно эволюционируют, чтобы стать теми видами вселенных, которые, в виде побочного продукта, все более и более способны произвести жизнь.

Логика теории Смолина обращается к дарвинистскому (на самом деле чьему угодно) воображению, но что касается физики, я недостаточно квалифицирован, чтобы судить. Я не могу найти физика, который бы осудил эту теорию как заведомо ложную, самое плохое, что они могут о ней сказать -- это то, что она избыточна. Некоторые, как мы видели, мечтают об окончательной теории, в свете которой предполагаемая точная настройка Вселенной, так или иначе, обернется заблуждением. Ничто из того, что мы знаем, не исключает теорию Смолина, и он ставит ей в заслугу – что ученые ценят более высоко, чем многие непрофессионалы – проверяемость. Его книга – "Life of the Cosmos" ("Жизнь космоса"), и я рекомендую ее Вам. Но это было отступление о ретроспективном взгляде в прошлое по версии физика.

Версию биолога было легче отвергнуть, начиная с Дарвина, хотя тяжелее до него, и это будет темой нашего рассмотрения. У биологической эволюции нет никакой привилегированной родословной линии и никакой предначертанной цели. Эволюция достигла многих миллионов временных результатов (число выживших видов за время наблюдения), и нет никакой причины, кроме тщеславия – человеческого тщеславия, поскольку мы о нем говорим – чтобы назвать кого-то более привилегированным или наивысшим, чем любого другого.

Это не означает, что есть общий недостаток причин или рифм в эволюционной истории. Я верю, что сценарии повторяются.

Я также верю, хотя это более спорно сегодня, чем было когда-то, что есть смыслы, в которых эволюция, можно сказать, является направленной, прогрессивной и даже предсказуемой. Но эволюционный прогресс – решительно не одно и то же, что и прогресс в направлении человечества, и мы вынуждены жить со слабым и незавидным чувством предсказуемости.

Историк должен остерегаться сплетать повествование, которое даже в малейшей степени кажется нацеленным на кульминацию в человеке.

У меня есть книга (в основном хорошая книга, поэтому я не буду называть и позорить ее), которая послужит нам в качестве примера. В ней сравнивается Homo habilis (человеческий вид, вероятно, предковый по отношению к нам) со своими предшественниками австралопитеками. Книга говорит, что Homo habilis был "значительно более развит, чем представители рода австралопитеков". Более развит? Что имелось в виду, что эволюция движется в некотором заранее указанном направлении? Книга не заставляет нас сомневаться в том, каково предполагаемое направление. "Первые признаки подбородка очевидны". "Первые" заставляет нас ожидать вторые и третьи признаки, до "полного" человеческого подбородка. "Зубы начинают напоминать наши..." Как будто особенности тех зубов были таковыми не потому, что они удовлетворяли диете хабилиса, а потому что они шли по пути к становлению нашими зубами. Отрывок заканчивается показательным замечанием о более позднем вымершем человеческом виде, Homo erectus:

Хотя их лица все еще отличаются от наших, в их глазах намного более человеческий взгляд. Они похожи на недоделанные скульптуры, "незаконченные" работы.

Недоделанные? Незаконченные? Только при неразумном взгляде в прошлое.

В оправдание этой книги можно, вероятно, согласиться с тем, что, если бы мы могли встретиться с Homo erectus лицом к лицу, они бы выглядели в наших глаза как незаконченная скульптура в стадии доработки. Но это только потому, что мы смотрим с человеческой ретроспективы. Живое существо всегда занимается выживанием в своем собственном окружающем мире. Оно никогда не незакончено – или, в другом смысле, оно всегда незакончено. И мы, по-видимому, тоже.

Тщеславный ретроспективный взгляд искушает нас и в другие периоды нашей истории.

С нашей, человеческой точки зрения выход наших отдаленных предков-рыб из воды для освоения суши был важным шагом, эволюционным обрядом посвящения. Он был предпринят в девонский период лопастеперой рыбой, немного похожей на современных двоякодышащих рыб. Мы вглядываемся в ископаемые того периода с простительной жаждой видеть своих предков и прельщаемся знанием того, что произошло позднее: вынужденные видеть этих девонских рыб как находящихся "на полпути" к становлению наземными животными; все в них по-настоящему промежуточно, нацелено на эпический поход на заселение суши и начало следующей крупной фазы эволюции. Это не то, что происходило в то время.

Те девонские рыбы лишь добывали средства к существованию. Перед ними не стояла задача эволюционировать, они не искали путей к отдаленному будущему. В остальном превосходная книга об эволюции позвоночных содержит следующее изречение о рыбе, которая осмелилась перейти из воды на сушу в конце девонского периода и перескочила промежуток, если можно так выразиться, отделяющий один класс позвоночных от другого, чтобы стать первыми амфибиями...