Рассказ о непокое - [17]
Когда Лида выходила из комнаты, Василь говорил:
— Лида, конечно, знает, чем грозит мне болезнь, понимаю это и я, но мы об этом не говорим…
И потом спрашивал:
— У вас только в юные годы было такое чувство, что вы никогда не умрете, что для вас смерти нет, или и теперь так бывает?
— Бывает и теперь.
— У меня тоже. Я бессмертен.
И Василь начинал расспрашивать обо всем, живо обсуждать очередные текущие дела, давать советы по дальнейшей практической работе в "Г. А. Р. Те" театральном и высказывать свои взгляды на положение в "Гарте" литературном и вообще в литературной жизни.
А потом опять возвращался к тому, что его мучило:
— Вот спрашивал я у Днипровского и у Коцюбы — они тоже признались, что не могут представить себе, чтоб наступил для них конец жизни. — И Василь улыбался застенчивой, смущенной улыбкой.
В день смерти Блакитного я пришел, не зная, что его уже нет в живых. В первой комнате (спальня была во второй) сидели Пилипенко и работник ЦК партии, кажется, агитпропа ЦК — Озерский. Это меня удивило: я не слыхал, чтоб Пилипенко приходил когда-нибудь к Блакитному домой — ведь на литературном поприще спи были постоянные противники и соперники. Низвергали громы друг на друга по каждому поводу.
— Не ходите туда, — остановили меня Пилипенко и Озерский. — Там возле него Лида.
Это меня тоже удивило: ведь Лида была всегда возле него.
Они поняли, что я еще не знаю.
— Василь умер, — сказал Озерский.
Из другой комнаты вышла Лида.
— Умер Василь, — тихо промолвила она.
Пускай это будет банально сказано, но я почувствовал страшную, безграничную пустоту в тот миг, когда наконец понял. Словно ничего на свете не осталось — пустой, пустынный стал мир. Очевидно, многие так чувствуют, когда услышат о смерти дорогого, близкого человека.
Мы присели втроем — с Пилипенко и Озерским — к письменному столу под окном. Лида вернулась к Василю, мертвому, неживому уже Василю.
Мы сидели и молча смотрели в окно — на небольшую площадь при слиянии улиц, куда выходил дом. Короткий зимний день кончался, солнце стояло уже низко, скоро и сумерки — синие сумерки, которые так любил Василь. Он любовался ими из этого окна.
Первым заговорил Сергей Владимирович Пилипенко.
— Смолич, — сказал он, — вы поверите, я не знал человека лучше, чем Василь Блакитный.
И меня не удивило, что это сказал Пилипенко — непримиримый противник Блакитного: разве мог быть человек лучше Василя?
Потом Пилипенко сказал еще:
— Вы моложе меня и дольше проживете на свете: не забывайте никогда Василя и, пока будете живы, рассказывайте о нем другим, младшим, которые не могли его знать.
— Да, товарищ Смолич, это тяжелая утрата для партии, для культуры, литературы, — сказал Озерский.
С Озерским я до сих пор разговаривал только официально, когда возникала какая-нибудь необходимость по делам, связанным с отделом искусств Наркомпроса. С Пилипенко, хотя и виделся, должно быть, каждый день, не обменялся и тремя общими фразами. А тут вдруг начался между нами долгий, на час, не то и на два, задушевный, откровенный разговор. Разговор у тела умершего друга.
Озерский и Пилипенко рассказали мне о Василе то, чего я раньше совсем не знал. Я знал Блакитного — редактора газеты, главу "Гарта", деятеля и организатора во всех областях украинской советской культуры. Знал Эллана — пламенного поэта. Знал Пронозу — неугомонного сатирика. А они рассказали мне о мальчике Василе Эллинском, о его возмужании в далеком Чернигове, о его приходе в революцию. И о партии украинских эсеров, где начинал Василь. И о том, как он восстал против этой партии и расколол ее. И о том, как он пришел в партию коммунистов. И о том, кого он привел в партию большевиков. И о том, как ценил его деятельность Ленин…
Блакитного похоронили не на кладбище, а особо почетно — в ноле, возле аэродрома, рядом с могилами авиаторов, погибших на боевом посту. Позднее там образовалось маленькое кладбище — как раз у шоссе Харьков — Москва, — там хоронили особенно дорогих народу людей… Если не ошибаюсь, там был похоронен и Скрынник.
В первую годовщину смерти Блакитного, на маленькой площади против окон, из которых смотрел Блакитний, — ему поставлен был памятник: скромный небольшой бюст.
Во вторую годовщину смерти Блакитного мы торжественно открыли Дом имени Блакитного на Каплуновской.
Это был прекрасный дом — сколько воспоминаний связано с ним у первого поколения литераторов Украины! Сколько важнейших литературных событий здесь произошло! Всю историю столь важных двадцатых годов украинской советской литературы можно расписать по комнатам Дома Блакитного — каждая комната дважды, трижды и десятикратно исторична!
Странно, но ныне нигде в Харькове не осталось мемориальной памятки о Василе Блакитном: ни на Доме его имени, ни на здании, где он жил и умер, ни на здании, где работал в редакции, ни на здании типографии, где помещалась партийная организация газеты, — нигде.
Ничего! Ни в Харькове, ни еще где-либо.
Нет. Ошибаюсь. Недавно, года два тому назад, я получил письмо из Керчи. Писал старый пенсионер-типограф — он работал наборщиком в типографии газеты "Вісті". Он писал мне, потому что Смолич — единственная фамилия писателя, оставшегося в живых из всех, кого он помнил с тех времен. И писал потому, что хотел поделиться со мной радостью, от которой он, старик, плакал сегодня счастливыми слезами. В порт Керчь зашел теплоход "Василь Блакитный" — он видел его собственными глазами.
В первый том «Избранного» советского украинского писателя Юрия Смолича (1900–1976) вошла автобиографическая трилогия, состоящая из романов «Детство», «Наши тайны», «Восемнадцатилетние». Трилогия в большой степени автобиографична. Это история поколения ровесников века, чье детство пришлось на время русско-японской войны и революции 1905 года, юность совпала с началом Первой мировой войны, а годы возмужания — на период борьбы за Советскую власть на Украине. Гимназисты-старшеклассники и выпускники — герои книги — стали активными, яростными участниками боевых действий.
Роман «Рассвет над морем» (1953) воссоздает на широком историческом фоне борьбу украинского народа за утверждение Советской власти.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Во втором томе избранных произведений украинского писателя Юрия Смолича представлены повесть «Театр неизвестного актера» и роман «Они не прошли».Повесть «Театр неизвестного актера» посвящен памяти неизвестных героев — рядовых многочисленной армии театральных актеров, которые в тяжелые годы гражданской войны своим искусством помогали победе революции.Роман «Они не прошли» рассказывает о деятельности подполья в оккупированном фашистами Харькове.
В очередном выпуске серии «Новая шерлокиана» — «криминальная новелла» украинского прозаика и драматурга Ю. Смолича (1900–1976) «Язык молчания», вышедшая отдельным изданием в Харькове в 1929 г.
Роман Юрия Смолича «Ревет и стонет Днепр широкий» посвящен главным событиям второй половины 1917 года - первого года революции. Автор широко показывает сложное переплетение социальных отношений того времени и на этом фоне раскрывает судьбы героев. Продолжение книги «Мир хижинам, война дворцам».
Кто она — секс-символ или невинное дитя? Глупая блондинка или трагическая одиночка? Талантливая актриса или ловкая интриганка? Короткая жизнь Мэрилин — сплошная череда вопросов. В чем причина ее психической нестабильности?
На основе документальных источников раскрывается малоизученная страница всенародной борьбы в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны — деятельность партизанских оружейников. Рассчитана на массового читателя.
Среди деятелей советской культуры, науки и техники выделяется образ Г. М. Кржижановского — старейшего большевика, ближайшего друга Владимира Ильича Ленина, участника «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», автора «Варшавянки», председателя ГОЭЛРО, первого председателя Госплана, крупнейшего деятеля электрификации нашей страны, выдающегося ученогонэнергетика и одного из самых выдающихся организаторов (советской науки. Его жизни и творчеству посвящена книга Ю. Н. Флаксермана, который работал под непосредственным руководством Г.
Дневник, который Сергей Прокофьев вел на протяжении двадцати шести лет, составляют два тома текста (свыше 1500 страниц!), охватывающих русский (1907-1918) и зарубежный (1918-1933) периоды жизни композитора. Третий том - "фотоальбом" из архивов семьи, включающий редкие и ранее не публиковавшиеся снимки. Дневник написан по-прокофьевски искрометно, живо, иронично и читается как увлекательный роман. Прокофьев-литератор, как и Прокофьев-композитор, порой парадоксален и беспощаден в оценках, однако всегда интересен и непредсказуем.
Билл Каннингем — легенда стрит-фотографии и один из символов Нью-Йорка. В этой автобиографической книге он рассказывает о своих первых шагах в городе свободы и гламура, о Золотом веке высокой моды и о пути к высотам модного олимпа.
Книга посвящена неутомимому исследователю природы Е. Н. Павловскому — президенту Географического общества СССР. Он совершил многочисленные экспедиции для изучения географического распространения так называемых природно-очаговых болезней человека, что является одним из важнейших разделов медицинской географии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман И. Мележа «Метели, декабрь» — третья часть цикла «Полесская хроника». Первые два романа «Люди на болоте» и «Дыхание грозы» были удостоены Ленинской премии. Публикуемый роман остался незавершенным, но сохранились черновые наброски, отдельные главы, которые также вошли в данную книгу. В основе содержания романа — великая эпопея коллективизации. Автор сосредоточивает внимание на воссоздании мыслей, настроений, психологических состояний участников этих важнейших событий.
Роман «Водоворот» — вершина творчества известного украинского писателя Григория Тютюнника (1920—1961). В 1963 г. роман был удостоен Государственной премии Украинской ССР им. Т. Г. Шевченко. У героев романа, действие которого разворачивается в селе на Полтавщине накануне и в первые месяцы Великой Отечественной войны — разные корни, прошлое и характеры, разные духовный опыт и принципы, вынесенные ими из беспощадного водоворота революции, гражданской войны, коллективизации и раскулачивания. Поэтому по-разному складываются и их поиски своей лоции в новом водовороте жизни, который неотвратимо ускоряется приближением фронта, а затем оккупацией…