Рассказ о говорящей собаке - [43]

И вот Люба сидит за столом, шлифует пилкой ногти, листает журналы и время от времени делится с сотрудниками впечатлениями от прочитанного:

— Ой, девочки, кто бы мог подумать: самая ценная «слоновая кость» добывается из клыка бегемота!..

— Любопытно! В сто десять лет фараон Рамзес Второй одержал свои самые выдающиеся победы. Вот это был мужчина!

Капитолина Капитоновна со временем привыкла к ее болтовне, и если Мотылькова молчала, это старшему референту казалось подозрительным. Однажды, пораженная долгой тишиной, Капитолина Капитоновна посмотрела в сторону Мотыльковой и увидела нечто необыкновенное: Люба наклонилась над стаканом с водой и держит в нем высунутый язык.

— Что это за процедура? Объясните!

Люба чистосердечно поведала:

— Крыжовнику наелась. Щиплет ужасно. А в воде — ничего.

«Капкан», как неофициально называла Мотылькова старшего референта, сообщила об этом Юрию Карповичу. И снова было «интервью». И опять поначалу Юрий Карпович называл молодую сотрудницу Любочкой, потом Любовью Петровной, а позже, видя, что никакие речи до нее не доходят, уже хрипел:

— То-ва-рищ Мо-тыль-ко-ва, нельзя же так! Вы же ничего не делаете!

— Пусть мне дают серьезные поручения.

— Ох, сколько их вам давали! А потом кто-то все должен был переделывать заново. Вы хоть со своей обычной работой справляйтесь. Вырезки по папкам разложите…

Люба парировала привычным приемом:

— Вы, конечно, не любите молодым доверять…

Когда она снова появилась в референтском зале, Лера, как обычно, спросил:

— Ну, что там было?

— Юрий Карпович полез на принципиальную высоту, но сорвался.

Взбираться «на принципиальную высоту» директору в конце концов надоело и, когда представился случай освободиться от Мотыльковой, он не пропустил его.

— Вот есть предложение послать одного человека на курсы повышения квалификации, — сказал он Капитолине Капитоновне. — Хочу посоветоваться. Предлагаю Мотылькову.

— Что вы, Юрий Карпович! — возразила старший референт. — У нас есть действительно достойные люди. Возьмите, например, Леру, Валерия… Молодой, способный, старательный, дело понимает. Если еще курсы окончит, то меня заменит, когда на пенсию уйду.

Юрий Карпович поморщился:

— Верно, конечно. Но этот самый Лера-Валерий и так хорошо работает. И потом, неизвестно, возвратят ли его к нам после курсов… А вот Мотылькову пусть лучше не возвращают. Иначе от нее не избавишься.

Капитолина Капитоновна продолжала возражать:

— Хорошо. Но представьте такой вариант: Мотылькова оканчивает курсы, и ей поручают серьезную, самостоятельную работу. Ведь она ее провалит! А кто ее послал учиться? Мы. Не будет ли это…

— Не будет, — прервал ее Юрий Карпович. — Пусть там смотрят сами. А мы уже обожглись. Верно?

— Верно.

— Тогда о чем говорить?

Мотылькова была опять «взята на буксир», и через месяц она позвонила своим знакомым из справочной библиотеки:

— Ой, девочки, мне эти курсы ужасно правятся! Лекции разные читают, а потом будут экзамены. Это, конечно, для меня не проблема. Я сказала профессору Вифлеемскому, что в группе я самая молодая и опыта у меня, конечно, меньше, чем у других. А он говорит: «Не беда, мы над вами шефство возьмем, будете заниматься с теми, кто посильнее». В общем, живу неплохо. Подружилась тут на курсах с одной женщиной. Она стенографию знает и лекции записывает. А потом расшифровывает и на машинке перепечатывает. Я говорю: «Заложи лишний экземпляр для меня». А она: «Пожалуйста». Так что, когда мне не хочется, я на лекции не хожу.

Девочки положили трубку и вздохнули:

— И везет же Любке!

1960

Веселые мемуары

Михаил Андраша Скарлатина и другие детские болезни Из правдивых воспоминаний бывшего ребенка

В этой истории я хочу вспомнить, как болел в детстве мой друг врач Виль Булочников, известный в дворовых кругах под именем Булочной, как болела скарлатиной Софья Белоногова, в прошлом Белоножка, и как мы — Толик Январев, Костя Субботин и я — переживали за них.

«Давайте поговорим о микробах и бациллах. Перестаньте бояться их. В этом все дело. Да, это основное; если вы раз и навсегда усвоите это, больше вам не о чем тревожиться. Увидев бациллу, подойдите к ней и посмотрите ей в глаза. Если она влетит к вам в комнату, бейте ее шляпой или полотенцем. Ударьте ее как следует в солнечное сплетение. Ей быстро надоест все это».

(Одна очень интересная книга.)

Светило солнышко. Пели птички. Голубое небо начиналось у самой травы. Как белый снег в холод, на траву опускались бабочки.

Тихо текла река. Из ее глубины выскакивали подышать свежим воздухом маленькие, блестевшие на солнце рыбы.

Слышался всплеск весла, скрипело немазаное колесо, стучало копыто о подвернувшийся камень. Пахло деревьями.

С каким удовольствием начинаю я новый рассказ с этого спокойного и доисторического пейзажа.

Так было всегда. И в тот знаменательный период, когда сотворился мир, тоже светило солнышко, пели птички — совсем-совсем новенькие, — тихо текла река, и из нее выбрасывались только что сделанные серебряные рыбы.

Потом было: история древнего мира, пунические войны, восстание рабов, афинская демократия, выколотая на руке буква «С» (начальная буква существительного Соня), флора, фауна.