Рассказ о говорящей собаке - [22]

— Еще во втором классе, — сказал Славик.

— А когда проверял?

— Вчера.

— Это же не тот тираж… — устало сказал папа.

— Ну и что же? — сказал Славик. — Зато все цифирки сходятся…

Папа молча отошел в сторонку и сел на лавочку. Сердце бешено стучало у него в груди, перед глазами плыли оранжевые круги… Он тяжело опустил голову.

— Папа, — тихо сказал Славик, подходя к отцу, — ты не расстраивайся! Сенька говорит, что он все равно отдает нам ежика…

— Спасибо! — сказал папа. — Спасибо, Сеня…

Он встал и пошел к дому.

Ему вдруг стало очень грустно. Он понял, что никогда уж не вернуть того счастливого времени, когда с легким сердцем меняют холодильник на ежа.

1967

Евгений Шатько Вундеркинд

Он дочитывал Светония, когда мама усадила его на высокое креслице перед тарелкой каши и надела клеенчатый фартук. Он капризничал, просил утренние газеты. Когда мама вышла, он позволил коту облизать тарелку.

После завтрака он включил магнитофон и наговорил несколько мыслей по теории игр, слушая Баха по транзистору. Бах всегда приводил его размышления в систему. Потом он разобрал заводную ракету и, морща нос от возмущения, набросал статью в газету о безобразном качестве отечественных игрушек. Куском угля на фартуке он нарисовал решение теоремы: решение пришло, когда он ел кашу.

Для отдыха он решил несколько шахматных композиций и комплекс задач «Состязание эрудитов», который про себя называл «состязанием идиотов».

Когда мама стала укладывать его спать, он упорно возражал ей на португальском языке. Мама, как обычно, говорила:

— Сейчас же спи, не болтай.

Во сне ему снились животные, которые обитали в дебрях Африки и не были еще открыты учеными.

После обеда он убежал во двор, где большие девятилетние ребята гоняли консервную банку. Он побежал вместе с ребятами и быстро сказал:

— Я надеюсь, что смогу принять участие в игре.

— Иди ты, тюлька! — крикнул второгодник Борька Кулаков на бегу и оттолкнул его.

Он топтался на краю поля, ныл и просился.

Дворничихина дочь Тася, девчонка в женском платке и в пальто колоколом, подошла к нему.

— С праздником вас, — сказала Тася, поджимая губы, и вдруг скорчила рожицу, так что лицо ее стало похоже на античную маску. — Э-э, не принимают, не принимают!

— Дура, — ответил он сдержанно. — Мегера.

— А у тебя ноги разные. — сказала Тася.

Он снисходительно улыбнулся, однако глянул на свои ноги.

В это время вратарь Мишка Кучин получил банкой по локтю, засмеялся, заплакал и начал кататься по траве.

Второгодник Борька Кулаков воспаленно посмотрел на него и приказал:

— Вставай уж в ворота, полиглот-живоглот.

Он стал в ворота, он пропустил три банки, он взял четвертую и почувствовал себя счастливым и великим. Но тут вратарь Мишка Кучин перестал корчиться после травмы и сказал ему:

— А ну, катись, мелюзга!

Он втянул голову в плечи, умильно улыбнулся и предложил Мишке:

— Давай вместе стоять, а?

Мишка грубо захохотал, а второгодник Борька Кулаков завопил:

— Гони его!

И когда Мишка легко выволакивал его в аут, он повторял несчастным голосом:

— Я вас прошу: будем стоять вместе, вместе!

Он вытер слезы и подумал, стоя рядом с Таськой: «Сик транзит глория мунди»[1].

Таська задумчиво на него посмотрела и сказала:

— От мегеры слышу.

Когда ребята кончили играть и ушли, он оглянулся, схватил пустую консервную банку, спрятал ее под рубашку, и ему стало легче.

Вечером он давал интервью корреспонденту молодежной газеты. Корреспонденту на прощанье он подарил его портрет в стиле фресок Тассили, который он сделал во время интервью.

В интервью он заявил, что в последнее время размышляет о смерти, что он завещает свои открытия ряду академий мира; себе он оставляет только пустую консервную банку из-под сельди в томате.

1968

Глаувандра

Мы лежали на крыше сарая. Петька ни с того ни с сего спросил:

— А что такое глаувандра?

Ирка завозилась, толкнула меня и скороговоркой повторила:

— Глаувандра, глаувандра… что такое? — И давай повторять: — Гла-аа-у-у…вандра… Глау-у-у…ва… Это животное!

— Ха-ха! Хо-хо! — загадочно ответил Петька.

Ирка села и упрямо заявила:

— Это животное, вроде кошки.

— Не знаете, — сказал Петька удовлетворенно и стал слезать с крыши.

— Город! — проговорил я неожиданно. — Город в Индии.

— Я пойду за квасом, — сказал Петька. — А вы вспоминайте. Так я вам сразу и открыл.

— Вулкан, вулкан! — крикнула Ирка вслед Петьке. — Глауванджаро!

Когда Петька ушел, я Ирку предупредил:

— Я эту вашу Глау… вашу выдру отгадывать не буду. Я сам знаю такое, чего никто не знает!

— Ну скажи, скажи, воображала!

Я великодушно объявил:

— Инфлюэнция!

Ирка притворно захохотала:

— О-ё-ёй! Кто ее не знает! Все ее везде знают! Ну все-все!

— Все знают, а ты ни бум-бум! — сказал я.

Тогда Ирка важно объявила:

— Инфлюэнция — это самый красивый город в Италии!

— Молодец, Ирка, — сказал я. — Возьми с полки пирожок с гвоздями, и съешьте со своим Петькой! Вы со своим Петькой не читаете ни одной газеты и не знаете инфлюэнцию. А вот люди, которые читают много разных газет и умеют считать до миллиона, называются как раз инфлюэнция.

Ирка покраснела и сказала:

— Зато ты еще не ходишь в баню, тебя в корыте моют!

— Слезай с нашего сарая! — закричал я тогда. — И не подходи к нему близко!