Рассказ дочери - [74]

Каждое утро я занимаюсь подготовкой к школьным экзаменам. Родители не захотели записать меня на музыкальный экзамен, так что мне придется сдавать вместо него экзамены по латыни и литературе. Я работаю одна; мать отказывается растрачивать свои силы на такую никудышную, неблагодарную ученицу. Это нелегко, но я упорна и стараюсь использовать свой опыт прошлого года, чтобы заниматься более разумно.

Что это – величайшая возможность в моей жизни, шанс действительно убраться отсюда? Или я рискую оказаться еще более связанной по рукам и ногам, если выйду замуж за отцовского друга?

Я не забыла наставление аббата Фариа: я должна сделать все возможное, чтобы поступить в университет, от этого зависит моя свобода. Теперь я выхожу за ворота почти каждый день – еще пару месяцев назад я и представить такого не могла. Но это лишь потому, что моя цепь стала длиннее, а не потому, что я по-настоящему свободна. Как могу я с этим мириться?

Из-за отсутствия помощи в подготовке мои результаты не блестящи, и я снова проваливаю экзамены. На этот раз я дерзаю спросить самого отца, не пошлет ли он меня в школу-пансион. Мне всего семнадцать, и если я буду усердно трудиться, то смогу сдать экзамены в восемнадцать. Он говорит, что у него есть на меня иные, «гораздо бо́льшие» планы, и от его слов меня пробирает дрожь ужаса.

Я должна смотреть в лицо фактам: моей мечте – учиться медицине – сбыться не суждено. У меня нет выбора: я должна вкладывать всю энергию в решение мсье Молена. Это тот путь, по которому я буду рыть свой подземный ход к свободе.

Теперь я выхожу за ворота почти каждый день – еще пару месяцев назад я и представить такого не могла. Но это лишь потому, что моя цепь стала длиннее, а не потому, что я по-настоящему свободна. Как могу я с этим мириться?

Джаз-бэнд «Сантинас»

Это просто невероятно, на что мсье Молен сумел уломать моего отца! Теперь я работаю в его музыкальном магазине каждый день и занимаюсь вместе с его классом контрабаса, который он ведет в консерватории в Дюнкерке. Отец согласился, несмотря на то что занятия проходят поздно вечером.

Я приезжаю домой поездом в половине десятого, когда уже темно, и порой в вагоне попадаются пьяные мужчины – я стараюсь не обмолвиться об этом дома. Разумеется, мне даются торжественные инструкции: «Теперь ты начинаешь проходить свое посвящение в миру. Но будь осторожна, повторяю снова: ты не должна забеременеть. Иначе все мои планы на тебя рассыплются».

Потом отец предостерегает меня насчет «сект» – людей, которые попытаются убедить меня уйти жить с ними; эти секты хуже религиозных групп, и их лидеры называются гуру. Эти гуру заставят меня принимать наркотики, которые сведут к нулю всю подготовку, данную мне отцом. Стоит нам с матерью остаться наедине, как она навязчиво возвращается к той же теме. Она считает меня «идеальной добычей» для сект, потому что я слаба, и боится, что я не смогу устоять перед этими гуру, у которых на уме только одно – затащить меня в постель.

Меня раздражает, что мать то и дело возвращается к теме секса. Я не имею абсолютно никакого желания оказаться в чьей-то постели. Я по-прежнему чувствую себя очень неуклюжей и ненавижу свое слишком рослое тело. К счастью, я подружилась с Анжель, молодой женщиной, которая держит магазин по соседству с салоном мсье Молена на улице Насьональ. Она уговаривает меня примерить разную одежду, объясняет, какие цвета сочетаются между собой, в чем разница между различными тканями, что такое пояс, шаль… Благодаря ей я теперь ношу нормальную одежду, что до некоторой степени помогло мне примириться со своей внешностью.

Однажды в среду в декабре прямо посреди урока игры на контрабасе распахивается дверь, и в помещение входит высокий, очень худой молодой человек; чуть ли не единственное, что виднеется поверх его толстого красного шарфа, – это черные волосы.

– А, вот и долговязый Ришар, – говорит мсье Молен. – Входите.

Я никогда не видела человека настолько высокого или настолько же стеснительного с виду, как я сама. Может быть, он тоже переживает из-за своего роста?

– Какими судьбами вы здесь, друг мой? – спрашивает мсье Молен.

Ришар, заикаясь, отвечает, что пришел на пятничный урок.

– Так ведь нынче среда, – говорит мсье Молен со своей неотразимой улыбкой.

Ришар открывает рот, и его сигарета падает на пол. Он наклоняется и неловко пытается собрать пепел.

– Вот, – говорит мсье Молен, беря его под руку, – позвольте мне представить вас юной Мод. Она прекрасный музыкант, да еще и красавица…

Я вспыхиваю и становлюсь такой же красной, как Ришаров шарф.

Оказывается, Ришару двадцать пять лет, и он только что начал учиться игре на контрабасе и сольфеджио.

– Рад видеть, что у двадцатипятилетнего человека не пропало желание и кураж, чтобы заниматься на музыкальном инструменте, – говорит мсье Молен, и тонкое лицо Ришара внезапно светлеет.

Я замечаю, как он смотрит на мсье Молена – так глядят на мессию.

Я сразу же проникаюсь симпатией к этому высокому молодому человеку, к его стеснительности и рассеянности. Он порой приходит в музыкальный магазин покупать струны и ноты. Ришар – полная противоположность морякам, которые ходят за мной по улицам, смущая меня своими шуточками, и от которых почти невозможно отделаться. Ришар же едва осмеливается улыбаться мне. Он кажется таким же новичком в обыденной жизни, таким же потерянным, как и я сама.