— Неужели тебе совсем не запомнились ни улица, ни дом? — спросил я.
— Хоть убей, не обратил внимания, — ответил он. — Я во всем положился на Мод и был спокоен.
— А ты пробовал наводить справки в меблированных комнатах? — спросил я.
— Еще как пробовал! — воскликнул он с горечью. — Всю вторую половину дня упорно бродил от дома к дому и спрашивал, не живет ли здесь миссис Мак-Куэй? В большинстве случаев, хозяин, вместо ответа, захлопывал двери перед самым моим носом. Я обратился к полицейскому, думал, он что-нибудь посоветует, а тот идиот только расхохотался. Я так рассвирепел, что поставил ему фонарь под глазом и должен был удирать. Теперь меня, наверно, ищут.
Потом я пошел в ресторан, — мрачно продолжал он, — попробовал уговорить хозяйку отпустить мне в долг порцию жаркого. Но она сказала, что не раз уже слыхала подобные басни, и при всех выгнала меня вон. Я думаю, что утопился бы, если б не встретил тебя.
Переодевшись в сухое платье и поужинав, он немного успокоился, но дело оказалось сложнее, чем можно было подумать. Их лондонская квартира была закрыта, и родственники его жены уехали путешествовать за границу. Ему даже некому было написать письмо, с уверенностью, что оно будет переслано жене: он не знал точно, с кем она переписывается. Вряд ли им было суждено в ближайшее время встретиться на этом свете. И хотя он, бесспорно, любил свою жену и хотел ее отыскать, мне показалось, что он ожидал этой встречи, если ей вообще суждено было состояться, без особенно радостных предчувствий.
— Ей все это покажется странным, — бормотал он задумчиво, сидя на краю кровати и медленно снимая носки. — Ей несомненно все это покажется странным.
На следующий день, то есть в среду, мы отправились к адвокату и изложили ему обстоятельства нашего дела, Он навел справки у всех, кто в Скарборо сдает в наем меблированные комнаты, и в четверг днем Мак-Куэй, подобно герою салонной пьесы, был в последнем акте возвращен в свой дом к своей жене.
При следующей встрече с Мак-Куэем я спросил, что ему сказала жена.
— О, почти все то, что я ожидал, — ответил он.
Но что именно он ожидал, он так мне и не рассказал.
1897
