Распылитель Пухольского - [8]

Всё остальное превратилось в череду быстрых, почти молниеносных действий. Он выдернул кусок синего сукна, подложенный под пишущую машинку, обмотал им голову коменданта, чтобы не напачкать кровью, поднял и сунул ему в кобуру злополучный маузер. Потом взвалил мертвеца на плечо и почти бегом потащил в подвал. Как он не свалился с лестницы, когда несся со страшной ношей вниз, непонятно.

На этот раз он нажал на красную кнопку распылителя молча. Всё уже было сказано, и если Богоробову захотелось вернуться, чтобы снова напугать Игната, значит, он этих слов не совсем достоин. А ведь были почти друзьями…

Распылитель опустел, как всегда — мгновенно и беззвучно.

Пошатываясь и шепча ругательства, Игнат прикрыл дверь и вернулся на диван. Долго сидел, обхватив голову руками. Происходящее было чудовищным и нелепым. Господи, за что ему всё это? За что? Понятно, если бы вернулись убиенные, которым есть за что мстить. Но Богоробов… Какого черта?!

Внезапно в голову пришло простое понимание: он сейчас спит! Спит и видит сон. И вовсе не сидит на диване, а лежит, утратив бдительность, и участвует в очередном кошмаре. Не было никакого возвращения Богоробова, не могло быть! Игнат тряхнул головой и ущипнул себя за руку. Больно! Или боль тоже может сниться? Пока он размышлял над этим, из-за угла подвальной лестницы появился комендант.

Шел он медленно и устало. Бледное лицо, сжатые губы, в руках — синяя тряпка, словно знамя поверженной армии. Игнат, оцепенев, смотрел на приближающегося Богоробова и точно знал — это сон, а волосы на его затылке шевелятся в том же сне.

Когда комендант, приволакивая ногу, подошёл и молча уселся рядом, Игнат почувствовал, как просели под ним пружины дивана. Хотелось вскочить и бежать, неважно куда, только подальше от того, что было когда-то чекистом Богоробовым, комендантом пункта номер пять.

— Ты дурак, Пирогов, — тусклым голосом произнес призрак. — Ты зачем меня дважды туда отправлял?

— Куда? — машинально переспросил Игнат.

— А туда! — внезапно взревел воскресший комендант и, ухватив Игната за гимнастерку на груди, развернул его к себе и затряс. — Туда, где все они теперь! Туда, где нам с тобой места нет, и не будет никогда! Я умереть хочу, слышишь, ты, паскуда! Потому что никому там не нужны ни мы, ни наша с тобой революция, и то, чему мы жизни отдаем, для них там — пшик!!! Понял?!

— Не понял, — растерялся Игнат, и только тут сообразил, что разговаривает с привидением, словно с живым человеком. Да и разве может призрачная нежить так вытряхивать душу, орать и пахнуть ваксой и потом? — Там, это где? В раю? — всё же решил он уточнить.

— В раю, мать твою так! — Богоробов так же внезапно отпустил его и энергично закивал. — Это ты правильно сказал, Пирогов — в раю. И в этот рай я отправлял контрреволюционную сволочь своими руками! Вот этими! — Он сунул Игнату под нос довольно грязные ладони с облезающей на месте старых мозолей кожей. — Понял теперь?!

Игнат с тоской посмотрел на руки Богоробова, перевел взгляд на его правый висок. Никаких пулевых отверстий, никаких ран. Щипать себя он больше не стал — если все это ему снится, нужно хотя бы попробовать разобраться. Говорят, иногда мертвые приходят во сне и сообщают, кто их убил. Игнат поморщился и попросил:

— Богоробов, ты можешь рассказать, что произошло, а потом уже требовать, чтобы я тебя понял?

Комендант глянул сумрачно и вздохнул. Потом пожал плечами и принялся свистеть. Свистел фальшиво и неприятно, но Игнат ему не мешал, видно было, что начальник размышляет.

— Эх, Пирогов, — наконец произнес он, — лучше тебе этого не знать. Свою большевистскую жизнь я, считай, сам по дурости загубил, а тебе ещё жить да жить. Ты ж молодой ещё.

— Да и ты, вроде, не старый, — возразил Игнат. — Ну, сколько тебе? Тридцать пять? Сорок?

— Сорок два, — комендант отвернулся. — Я ж за эти годы ничего светлого не видел, кроме революции, я ж за её идеалы готов был жилы рвать и кровь проливать. Нужно было убивать — убивал, а если б сказали: умри — умер бы… Да что теперь говорить! Всё зря оказалось, всё не так, а значит, жить мне теперь незачем, Пирогов. Ты пойми!

Богоробов тоскливо замолчал и уставился в дощатый облупленный пол. Игнат озадаченно соображал, как относится к откровениям явившегося ему мертвого коменданта. Выходит, кроме власти и баб, был в жизни Богоробова высокий и суровый смысл, которому он и служил, как мог. В этом Игнат Богоробова понимал. Хотя сам не был уверен, что, потеряв смысл жизни, с такой же отчаянной решительностью приставил бы дуло к виску. Вот так, живешь, трудишься бок о бок с человеком, а понимать его начинаешь, только когда тот помрет…

— Ты чего молчишь? — буркнул, наконец, комендант. Где-то за забором забрехала собака, слышно было, как со двора на неё прикрикнул часовой. Время было самое глухое, около полуночи.

— Думаю я, — пожал плечами Игнат. — Ты прости меня, товарищ Богоробов, но с покойниками мне разговаривать раньше не приходилось, вот и теряюсь.

— А ты думаешь, я — покойник? — нехорошо ухмыльнулся начальник. — Ошибаешься, Пирогов. Я дважды помер, и оба раза твоими стараниями воскрес, аки птица Феникс. Неужто ещё не дошло до тебя? Ну, не веришь, так пощупай, похож я на мертвеца или нет.