Распятые - [15]

Представляя эту молодую женщину с подругой на бассейне с бокалами текилы, я некстати вспомнил свое студенчество. Оно было не самым незаурядным по вселенским меркам, но для меня стало большим достижением, до этого проводящего лето в невеликом, по тем же галактическим масштабам, городке на юге Вирджинии, уезжая туда на лето к родителям матери. Помнится мне, как мы с Оливером и еще одним нашим приятелем с факультета истории искусств, когда уже учились курсе, наверное, на втором, решили спалить флаг одного местного студенческого клуба, называвшегося то ли «Красные огурцы», то ли «Синие помидоры» и неблагородно отозвавшегося в еженедельной студенческой газете о клубе, в который входили мы с Ноллом и с тем парнем – Джимом Говардом. Для мести нам пришлось выбраться из третьего корпуса общежития, который охранялся всеведущим мистером Картером, которого мы про себя называли «Доктором Застегни Ширинку», потому что тот вечно ходил с этой расстегнутой деталью своего гардероба. Короче, пробравшись к кампусу, где находился штаб того самого клуба «помидоров-огурцов», мы разделились. Я и Нолл стали карабкаться на крышу, чтобы стянуть флаг и зажечь его, а Джимми стоял «на шухере». Благо, забраться наверх, было проще, чем потом, как оказалось, отмазаться от того, что это сделали не мы и Нолл смог, держась за меня, подцепить край флага. Да, точно, клуб назывался «Синие помидоры», потому как на ярко-оранжевом фоне их знамени был напечатан пухлый спелый томат темно-синего цвета. В общем, мы подпалили флаг и, убедившись, что синтетическая ткань хорошенько разгорелась, расплавляя ненавистное знамя наших соперников, с глупыми ухмылками ретировались с места преступления.

Следующие пару дней я помню не очень хорошо, зная только что физиономии «овощей» стали одного цвета с символом их клуба, когда утром они увидели опаленный флагшток с закопченными обрывками знамени. Потерять флаг значило потерять честь. Это все понимали. Наверное, все понимали и, кто сделал это, но когда дня через три после нашего маленького безумства нас вызвали на разговор с администрацией, убедительных доказательств чьей-либо вины предоставлено не было и мы с чувством собственного достоинства удовлетворились совершенной местью.

Я прокрутил это воспоминание за секунды и потер плохо выбритую щетину, пытаясь скрыть наплывшую улыбку.

–Я плохо помню, откуда взялся тот парень, но когда я сидела у него на коленях в единственном целом шезлонге, моей подруги уже не было и близко. Она рассказала мне потом, что отлучилась в туалет, а когда вернулась меня уже не было. – Девушка продолжала свой рассказ достаточно невозмутимо, лишь неврастенично шмыгая носом. – Потом я помню, как он тащил меня куда-то в кусты. Я, наверное, смеялась поначалу, думая, что это только игра, которая остановится в любой момент, когда я захочу. Только вот когда я действительно захотела прекратить, все только началось.

Девушка посмотрела на меня, будто оправдывалась за свое поведение, что совершенно не было удивительным. Жертвы насилия слишком часто чувствуют себя виноватыми в произошедшем и стыдятся этого. Чтобы это понять не надо быть психологом или юристом, когда-то сжегшим флаг своих соперников в университетском городке.

–Поймите, я не собираюсь строить из себя целомудренную девицу, воспитанную пуританской теткой. Я люблю получать удовольствие от жизни и не отношусь с пренебрежением к связям на одну ночь. Но только если все происходит по взаимному согласию. Понимаете?

Я кивнул. Девушка кивнула в ответ и посмотрела в окно.

–Я не помню его лица. Только его руки, нахально шастающие по мне, и губы… везде.

Она поднесла руку ко рту и стала нервно кусать ногти, коротко стриженные и накрашенные перламутровым розовым лаком.

–Мелинда, но, возможно, вы помните его имя или кличку? Как он представился Вам? Может, особые приметы? – Оливер встал рядом со мной, положив одну руку на спинку кровати, за моей спиной.

–Нет. – Ответила она на все вопросы.

Я не без отчаяния посмотрел на Нолла, но тот лишь пожал плечами, дескать «ты тут главный, вот и решай». А решить было что. Я мог бы предложить ей радикальный способ, который, однако, не был эффективен на сто процентов и от него, скорее, можно было ожидать больше проблем, чем результатов. Регрессивный гипноз применялся не редко, но также часто вызывал недовольство консерваторов, считающих его бессмысленным давлением на психику и так не самых здоровых пациентов. Пока я перебирал в голове все возможности корректного построения предложения, Мелинда снова заговорила.

–Он был похож на Вас.

Я повернулся, но она по-прежнему грызла ногти и смотрела в окно.

–Он был похож на Вас, агент Марлини.

***

–Барбара?

Я терпеть не могу лаборатории патологоанатомов, где бы они ни располагались: в Квантико, штат Виргиния или в Ливингстоне, штат Монтана. Все, в общем-то, было идентичным: гладкие отполированные до патологического блеска полы и стены, так и светящиеся своей неприкосновенной белизной-голубизной, железные ящики с трупами безвременно почивших, каталка с каким-нибудь грузным мужиком, весом под триста фунтов и пивным животом, размером с Аппалачи. Пожалуй, все, что могло быть привлекательным во всем этом чистилище предварительного следствия, так это Барбара Уинстер.