Распутник - [63]

Не кавалер, а жалкий живоглот,

Кому и шлюха Муза не дает,

Покуда он ее не посечет.

Вот и все доказательства ссоры между двумя поэтами. Что же касается истории любви Отуэя к мисс Барри, это, конечно, другое дело. Любовные письма Отуэя к «мисс ***» были опубликованы в «Семейной переписке» Тома Брауна еще в 1698 году, а профессору Хэму удалось отыскать позднейшую перепечатку книги, предпринятую тем же издателем в 1713 году — в год смерти мисс Барри, — и здесь ее имя уже не заменено звездочками, а приведено полностью. И, судя по всему, сама мисс Барри приняла решение опубликовать эти письма. Которые, как и следовало ожидать от такого нытика и эксплуататора чужого сочувствия, как Отуэй, полны сентиментальной нежности (он, скажем, заклинает ее именем дочери, прижитой от Рочестера, «этим сладким плодом вашей первой и самой кроткой любви», что едва ли уместно в устах соперника). «И вот я протомился семью долгими и медленными годами желания», — пишет он, тем самым невольно датируя письма как отправляемые адресату уже после смерти Рочестера. Но мисс Барри была другого склада. «Безжалостная леди-проститутка» требовала от любовника куда большего, чем слова отчаяния. Олдис пишет:

Этот язык точечного безумия и отчаяния, сильно воздействующий на неискушенных девиц, редко приводит к цели в общении с такими специалистками на поприще страсти, как мисс Барри, поскольку он только укрепляет их в собственном тщеславии. Вот она и заводила незаконных детей от других мужчин, отказывая Отуэю (который ни красотой, ни манерами не уступал даже лучшим из ее избранников) хотя бы в поцелуе.

Рочестер был для Сеттла, Крауна и даже для Ли покровителем своенравным и переменчивым, но нет ни малейшего признака того, чтобы он хоть однажды изменил благоприятное отношение к Отуэю. Смерть графа, превратившаяся в схватку двух вер (католицизма и англиканства) и одного безверия (его собственного), отображена в кульминационной точке пьесы Отуэя «Спасенная Венеция». Пьеса была напечатана в 1682 году, а Рочестер умер в 1680-м, так что аллюзия здесь несомненно наличествует. В пьесе Пьер стоит на эшафоте, ожидая казни, когда к нему приводят священника. Пьер, однако же, отказывается его слушать:

Вести ты хочешь

Вслепую разум мой, как водят льва,

Заманивая в подлую ловушку,

Чтобы поймать живым и укротить, —

И эти трюки называешь Верой.

Лови глупцов — и набивай кошель!

Всё, хватит, прочь!.. И, капитан, запомни,

Что мной отвергнут этот капеллан,

Подкравшийся в унылую годину, —

Хоть и солжет потом, что я прощен.

Неверным было бы впечатление, будто Рочестер покровительствовал только заведомо слабым поэтам. Он восхищался Уоллером, даже когда тот уже впал в старческое слабоумие, он дружил с Этериджем и Шедуэллом и отдавал должное элегическим стихам тех же Ли и Отуэя.

Шедуэлл был с придворными на короткой ноге (о чем применительно к самому себе мог только мечтать Драйден). «Лорд Дорсет, — сетовала Нелли Гвин, — появляется раз в три месяца, потому что сутками напролет пьянствует у себя дома с Шедуэллом и мистером Харрисом». Не без зависти Драйден вывел Шедуэлла в образе сказочного великана-людоеда, и эта карикатура сильно задела адресата. Высоченный, как правило, благодушно настроенный, жестоко пьющий дядька, Шедуэлл был драматургом от Бога, правда, неряшливым и неровным. Восхваляя его, Рочестер ничего не преувеличил:

Шедуэлла поразительные всходы —

Плод не Искусства, но самой Природы, —

Небрежны, не закончены, а все ж

Природного таланта не пропьешь!

Среди прочих поэтических попутчиков Рочестера главное место занимают Бакхерст и Сидли.

Сатиром бы я Бакхерста назвал:

Отличный парень и большой нахал,

Отчаянный похабник, но из тех,

Кто и у мертвых вызвать может смех,

И королеву не введет во грех.

Куда как Сидли тоньше и нежней

Знай делится и с ней, и с ней, и с ней

Догадками, одна другой срамней.

Намеками напитанный напев —

Известный соблазнитель честных дев,

И сохнет соблазненная как тень,

Всю ночь в желаньях и в слезах весь день.

В 1678 году завязалась новая литературная дружба. Внимание Рочестера привлекли сатирические стихи и песни, присланные ему в рукописи неким Джоном Олдхэмом — младшим учителем архиепископской школы Благословенной Троицы для неимущих в Кройдоне. Согласно биографу самого Олдхэма, Рочестер посетил школу вместе с графом Дорсетом и сэром Чарлзом Сидли, но, когда он послал слугу известить поэта о своем приезде и сразу же передать подобающие восторги, его послание по ошибке попало в руки к директору школы, который решил, что имя Олдхэма не более чем описка, и принял все комплименты на свой счет.

Престарелый джентльмен тут же облачился в парадное одеяние и поспешил на встречу… Когда он, запнувшись о порог, ввалился в помещение, высокопоставленные визитеры покатились со смеху. Он, однако же, завел напыщенную речь о том, какая великая честь ему оказана, давая тем самым понять, что подлинная цель визита ему не известна; лорд Дорсет, заметив, что старик все больше и больше смущается, а лорд Рочестер, пусть и продолжая смеяться, все сильнее мрачнеет, наконец оборвал директора не слишком учтивой фразой о том, что приехали-то они вовсе не к нему, а к мистера Олдхэму.