Распутин. Тайна его власти - [14]

Среди многочисленных церквей и соборов, которые в отличие от восточной пестроты старой Москвы, здесь выдержаны в сдержанных белых, золотых или голубых красках, особое место занимает оформление Собора Александра Невского, архитектурный комплекс которого с огромным примыкающим к нему кладбищем являет собой мощный оплот православной церкви. То, что Распутин выбрал своей первой целью именно этот православный и исторический символ, лишний раз подтверждает значение Собора для России.

В названии Собора Александра Невского увековечено имя Святого, чьи заслуги, как часто бывает с канонизированными русской православной церковью, имеют отношение, скорее, к военно-политическому поприщу, чем образу жизни святого. Александр, Новгородский князь в период феодальной Киевской Руси, в 1240 году остановил наступление шведов на Новгород в битве на Неве. Это казалось набожному народу настолько невероятным, что успех был приписан помощи свыше, а сам Александр вознесен в ранг Святых с присвоением ему в память о победе на Неве прозвища «Невский».

Но этим его заслуги не исчерпываются. Он не только выиграл сражение, но сумел сохранить сферу влияния православной церкви. Враг с Запада ко всему прочему пользовался поддержкой папского ордена, поскольку рыцари Тевтонского ордена объединились с Лифляндскими, как с братьями по вере, для совместной борьбы против православных государств и для расширения западной сферы влияния с опорой на Рим, за счет православных территорий.

Александру также пришлось противостоять дипломатическим попыткам, предпринятым Папой через специальных эмиссаров, использовать его в интересах церкви, то есть объединенной восточной и западной церкви. Так наступление тевтонских и лифляндских рыцарей оказалось частью стратегического плана Папы, направленного против церковной и политической независимости России. И это в то время, когда Русь и так находилась в тяжелом положении из-за татаро-монгольского вторжения, также имевшего политические и конфессиональные причины.

Все это никак не способствовало симпатии русских по отношению к западной церкви и уж тем более из-за благодарности к такому человеку, как Александр Невский, олицетворявшему русский оплот против внешних нарушителей мира (не важно, светского или духовного).

Поэтому для приехавшего в Петербург в поисках центра православной веры Григория Распутина не могло быть более подходящего места, чем Собор Александра Невского. Григорий полностью возлагает надежды на старого знакомого по прежним годам паломничества, который стал настоятелем монастыря. Вначале Распутин принимает участие в богослужении для сирот. Пожертвовав «три копейки сиротам и две копейки на свечку», о чем впоследствии будет вспоминать, он полностью израсходовал свои материальные ресурсы.

Следующая встреча Григория Распутина, все еще набожного паломника, с высокопоставленными церковными деятелями города должна была стать решающей для его дальнейшей жизни и, прежде всего, для его деятельности. Однако вряд ли можно доверять той версии, согласно которой легендарный, почитаемый святым архиерей Иоанн Кронштадтский во время богослужения обратил внимание на сибиряка с «одухотворенным выражением лица» и пригласил его к себе.

Рассказы, свидетельствующие о том, что Распутин сам пытался попасть к настоятелю монастыря, похоже, гораздо больше соответствуют действительности. Но ему помешал дежурный полицейский.

«Что тебе здесь нужно, бродяга? — прикрикнул он на сибирского мужика в пропылившихся лохмотьях, внешность которого не внушала доверия. — Ты друг отца Сергия?»

Однако прежде чем блюститель порядка сумел справиться с сомнительной личностью, Распутин ловко проскочил во двор монастыря и рухнул на колени перед привратником, умоляя о защите и прося пропустить к епископу Сергию (в миру Иван Николаевич Старгородский, позже известный как патриарх Алексий), с которым Распутин познакомился в бытность его монахом в одном из монастырей в Сибири. Распутин забросал привратника своей богатой церковной лексикой, словно это была его генеральная репетиция в преддверии предстоящих встреч.

«Привратник понял, что во мне есть нечто святое, — так позже самоуверенно объяснил Распутин успех своей мольбы, — поэтому доложил обо мне епископу. Тот позвал меня к себе, и мы начали беседовать. Он рассказывал мне о Петербурге, водил меня по улицам города и знакомил с высокопоставленными персонами. Я дошел аж до батюшки Царя…»

Только теперь, когда он оказался на улицах Петербурга рядом с епископом, имперская столица стала открывать свои двери перед новым приезжим.

В центре города шумно и оживленно. Снующие вокруг люди очень разные. Извозчики и первые автомобили пугают пешеходов, прогоняя их с проезжей части улицы. С грохотом проносятся трамваи. Одеваются здесь изысканно, и уже никто не смог бы определить, чьи лица скрываются под элегантными шляпами, высокими воротниками и накидками — государственных чиновников, купцов, а, может быть, дворян?

Проходя через толпы людей мимо магазинов, ресторанов и кафе, мимо административных зданий и банков, они оказались в самом конце Невского проспекта у здания царского Зимнего дворца, выдержанного в сине-зеленых и золотых тонах. Что еще, если не это великолепное здание могло бы олицетворять величие, власть и богатство России? Итальянский архитектор Растрелли по заказу Екатерины Великой разработал проект дворца, сделав его архитектурным символом города. И вот перед глазами Распутина предстала резиденция царя, «помазанника божьего», являющегося для простого русского человека наместником Бога на земле, 17-го из трехсотлетней династии Романовых.