Распутин наш. 1917 - [7]

Григорий повернул голову и залюбовался её точеной фигуркой, которую не портила длинная юбка с высокой талией и блузка, полностью закрытая, но не скрывающая аппетитные изгибы и выпуклости.

– Я рада, что вы очнулись, – бархатным, ровным голосом произнесла Анна, не поворачиваясь к Распутину.

– Я должен был догадаться, что в темном окне прекрасно отражается вся комната, – произнес Григорий, удивляясь необычно мягкому тембру своего голоса. – Спасибо вам, Аня, я бы без вас пропал.

– Именно эти слова я хотела произнести от своего имени, – она вздохнула, словно всхлипнула, и продолжила неуверенно, – но в первую очередь давайте сразу проясним некоторую двусмысленность моего нахождения в вашем доме… Это не комильфо…

– …носит чисто служебный, вынужденный характер, – торопливо перебил Анну Распутин, – форс-мажор. Даже дикие звери во время лесных пожаров ищут спасения у чужого жилья. Воины иногда вынуждены обустраиваться на ночлег не там, где им хочется, а там, где безопаснее.

– Спасибо, вы прекрасно обосновали моё весьма затруднительное положение, – кивнула женщина и, наконец, обернулась… – Скажите, а вам никто не говорил, что так бесцеремонно разглядывать дам неприлично?

– Простите, Аня, – смутился Григорий, заметив, что каждый раз, когда он произносит это имя, её лицо вздрагивает. – Я не хотел вас обидеть. Но вы сами сказали, что я – раненый, поэтому мне прощается некоторое «вульгаритЭ»…

– Говоря это, я надеялась, что вы ранены не в голову.

– И туда тоже, – вздохнул Григорий, ощупывая шишку на макушке. – Но я постараюсь более не пугать вас своей бесцеремонностью, и чтобы вы убедились в этом, готов разговаривать с вами, отвернувшись к стене.

– Это будет еще более вызывающим, – в голосе Анны зазвенел озорной колокольчик, – к тому же, вы невнимательны. Я говорила, что разглядывать женщин нескромно, но не говорила, что мне это неприятно. Так что поворачивайте голову обратно. Будем считать, что протокольные формальности соблюдены.

– Вы – ураган! – восхищённо прошептал Распутин, покорно складывая руки на груди, – что вы хотите взамен вашего высочайшего соизволения любоваться вами?

– Первая и главная страсть любой женщины – любопытство, – притворно потупив глаза, произнесла красавица. – Удовлетворите его, и я обещаю делать вид, что не замечаю пробелов в вашем воспитании.

– Неужели они так бросаются в глаза?

– Безбожно!

– Как же я низко пал!..

– Пока нет, но если будете и дальше заговаривать мне зубы, то свалитесь с кровати…

Распутин закрыл глаза и беззвучно засмеялся. Темперамент и напористость Анны можно было сравнить с горной рекой, пересекать которую или даже неосторожно задеть казалось опасным для жизни. В то же время, её поведение было чертовски привлекательным, милым и естественным, как у непосредственного, обаятельного ребёнка.

– Я выгляжу смешно? – удивилась виновница хорошего настроения.

– Простите и не принимайте на свой счёт, – Григорий умоляюще сложил руки, – просто я давно не встречал такую непринуждённость и прямоту. Задавайте вопросы, и я постараюсь быть исчерпывающе обстоятельным.

– Кто были эти люди? – мгновенно посерьёзнела Анна. Её смешливые глаза покрылись инеем.

– Специальное подразделение Главного штаба Германии, – послушно согнал с лица улыбку Распутин, – состоит из двух групп. Та, что сегодня перестала существовать – штурмовики, имеющие опыт боевых действий. Вторая – дознаватели и аналитики, сейчас они ждут вас на явочной квартире…

– Продолжайте, – кивнула Анна, не отводя от Григория внимательный, цепкий взгляд и обозначив суровую носогубную складку, за которой исчезла игривая, кокетливая хохотушка.

– В поезде случайно увидел ваше фото. Выслушав и проанализировав разговор, понял, что речь идёт о захвате или о ликвидации. Остальное – дело техники. Они следили за вами, я – за ними…

– Откуда вы меня знаете?

– Ваше фото и описание хранилось в картотеке особого делопроизводства Морского генерального штаба.

– Вы имеет доступ в особое делопроизводство? Работаете с Рагнаром? – встрепенулась Анна и тут же прикусила губу.

– Нет… – Распутин покачал головой, с сожалением наблюдая, как гаснет в её глазах только что разгоревшийся огонёк надежды, – я не работаю и не знаком лично ни с лейтенантом Рагнаром Окерлундом[2], ни с его непосредственным начальником, каперангом Дуниным-Борковским.[3] Единственный из наших общих знакомых, кто может сегодня подтвердить мою личность – это Адриан Иванович Непенин, но вы остались без связи и не можете сделать запрос. Да это и ни к чему. Я не имею отношения к делам разведки Балтфлота, хотя моя миссия предполагает пересечение наших интересов…

Анна во время всего диалога сверлила глазами Распутина, следя за его мимикой, а он, широко распахнув глаза, не делал ни единого усилия как-то повлиять на её попытки раскусить загадочного незнакомца. Не было желания выпятить грудь, приукрасить, распустить перья и вообще выпендриться, как это делает среднестатистический мужчина в компании привлекательной женщины. «Говорить правду легко и приятно!» – бегущей строкой пробежала мысль в голове Григория, и он еле удержался, чтобы не повторить эту фразу вслух.