Расплата - [68]

И снова он вдруг ясно увидел юного Ахмеда, с ножом в руке разгоняющего головорезов. За все годы с тех пор ничто, даже гипертрофированная страсть к славе, не ослабило его отвагу, не умерило его готовности лицом к лицу встречать опасность. Искать в самоубийстве выход из сложной жизненной ситуации — это было не в характере Ахмеда. А что если у него не было другого выбора?

Ахмед был кабилом, человеком из таинственного, гордого племени, жившего в отдаленном горном районе Алжира. Несмотря на свой парижский лоск, он неуклонно придерживался мстительного, неумолимого кодекса обычаев своего народа, которые рассматривали смерть не как одну из альтернатив, а как простую необходимость, единственно возможное искупление. Если бы Ахмед почувствовал, что какими-то своими поступками позорит семью, вот тогда у него действительно не было бы иного выхода.

Совсем недавно на первых страницах всех газет описывался леденящий душу случай. Молодая кабилка, студентка Гренобльского университета, забеременела от своего друга-француза. Непростительное преступление согласно племенному кодексу чести. После семейного совета в одной из затерянных в горах деревушек в Гренобль приехали двое ее братьев и забили девушку насмерть дубинками. Били по животу, чтобы быть уверенными, что младенец, пятно на их семейной чести, не выживет. Когда их арестовали, они и не подумали отпираться, наоборот, терпеливо растолковывали свою позицию обалдевшим французским полицейским — в полной уверенности, что их отпустят, как только поймут, что иначе они поступить не могли.

Чем больше он размышлял об этом, тем сильнее крепла уверенность, что только стыд мог побудить его друга покончить с собой, а мучившая его тайна была и тайной Вадона. Сначала она толкнула Ахмеда на самоубийство, а теперь и Вадона на убийство.

Погруженный в эти мысли, он расплатился с таксистом и поспешил в здание вокзала. Разгоралась заря, и в первых лучах солнца меркли огни всевозможных забегаловок, баров и пивнушек.

Билл немного выждал, рассматривая хорошо освещенную толпу.

В половине пятого утра Северный вокзал был не слишком подходящим местом для первого знакомства с человечеством. В углах на картоне спали клошары, крепко прижав к груди бутылки с остатками вина, которое они берегли на завтрак. Молодые лохматые туристы сидели, прислонившись к стене и укрывшись грязными спальными мешками, по кругу ходили пластмассовая бутылка с дешевым вином и черствые бутерброды с жирным сыром. Неоспоримое доказательство, что при желании можно объездить всю Европу, тратя всего лишь по десять долларов в день. Билл быстро прошел мимо них и стал в очередь в ночное бюро обмена валюты.

Очередь продвигалась страшно медленно, навьюченные рюкзаками юнцы перепроверяли вычисления менялы и до хрипоты спорили с ним из-за грошовых обсчетов. Билл двигался осторожно, чувствуя себя неловко в чистом костюме и дорогих туфлях среди толпы загорелых людей в грязных теннисках. От нечего делать он разглядывал немногочисленное население зала ожидания, старательно отводил глаза от полицейских, которые медленно прохаживались, обмениваясь неприязненными взглядами с оборванными бродягами и вившимися вокруг них, выклянчивая сигареты, грязными девицами с тусклыми глазами. Вот, наконец, и окошко менялы. Билл опустошил бумажник, протянул в окошко пачку стодолларовых купюр и попросил обменять их на франки, и помельче. Кассир пересчитывал деньги, а Билл в это время подписал оставшиеся дорожные чеки и подал их в окошко. Под благоговейными взорами заглядывавших из-за плеча юнцов он взял деньги, рассовал их по внутренним карманам и отошел от стойки.

Около полуминуты он глазел на расписание поездов. Проскользнуть мимо полицейских, бегло проверяющих паспорта, труда не составит. В течение ближайших двух часов он покинет страну, выйдет из поезда в Брюсселе или Амстердаме, а там сядет на самолет и полетит в Америку. Билл тяжело вздохнул. Ну прилетит он домой, а дальше что? Займется своим делом? Торговец произведениями искусства, а по совместительству — убийца проституток. Пойдет к Эми и попытается объяснить ей, что, пока он в стельку пьяный спал, кто-то в его квартире зверски убил женщину? И все это из-за нескольких дерзких вопросов слишком чувствительному политику. Вопросов, на которые, как ни верти, тот так и не ответил. Возможно, она и поверит ему, но в каком-то темном уголке ее сознания на всю оставшуюся жизнь поселится сомнение.

Билл снова вздохнул. Раньше ему казалось странным, почему этот гость, незвано-непрошено посетивший его квартиру, не прикончил его самого, и только теперь понял, каким этот убийца оказался предусмотрительным.

Он был богатым американцем, с очень большими связями, его убийство наделало бы много шума, и даже сам Вадон вряд ли смог бы помешать расследованию. Ну а теперь на нем самом — позорное пятно сексуального маньяка. Американским властям лишние неприятности ни к чему, и они будут на стороне французской полиции. Никто не поверит никаким его письменным заявлениям о встрече с Вадоном и Лантье, никто не обратит внимания на рассказы о каких-то там его подозрениях — мало ли чего наплетет психопат.