Расплата - [67]
Он смотрел не отрываясь в ее сверкающие в полутьме глаза, потом притянул ее к себе, толстыми пальцами взъерошил белокурые волосы и покачал ее головку в своих лапах.
— Добиться настоящего успеха? Стать президентом? Ты это имеешь в виду? — Он рассмеялся. — Ты ничего не поняла. Это я оставлю Вадону. У него получится, он будет там на своем месте. — Де Медем довольно хихикнул. — Ему придется по вкусу вся эта бутафория — официальные приемы, банкеты, визиты за границу, рукоплескания толпы. Он тщеславен и жить не может без этой чепухи. — Внезапно он резко отпустил ее голову, нескрываемая злоба исказила его лицо, голос окреп. Женщина нахмурилась. — Все эти годы я сражался не в пустыне и вовсе не ради парадного мундира. — Он вытер губы тыльной стороной руки. — Многие годы эти подонки смеялись надо мной, но теперь им будет не до смеха. Потому что я готовлюсь взять власть. — Он с такой силой сжал ее руку, что она чуть не задохнулась от боли. — Я буду управлять страной, — прошептал он. — Вадон будет на виду, его хорошо принимают. А я, невидимый, буду направлять его действия. Вадон может быть марионеткой, моя дорогая, лишь до тех пор, пока кукловод — я!
Билл опрометью мчался, не разбирая дороги, почти не замечая машин, которые шарахались от него, чтобы ненароком не задавить. Единственной его мыслью было убежать как можно дальше от мертвой женщины. Почти у самой реки он наконец остановился и спрятался в тени припаркованного фургона. Он задыхался. Слева нарастал вой сирен. Так оповещают о себе полицейские, спешащие на место преступления. На большой скорости с набережной свернула полицейская машина без опознавательных знаков и пронеслась мимо, он еще глубже вжался в тень. Чья-то рука высунулась из окна машины и шлепнула на крышу магнитную мигалку, в ее стальном свете на мгновение мелькнули смеющиеся, беззаботные лица, которые так не вязались с воем сирены и визгом шин.
Машина исчезла из виду, а Билл, отдышавшись, вышел из тени и направился к стоявшим на углу свободным такси. Он открыл заднюю дверцу машины, влез внутрь и устроился так, чтобы не попасть в поле зрения водителя. Таксист, разбуженный хлопаньем дверцы, с трудом стряхнул с себя дремоту.
— Северный вокзал.
И только когда машина тронулась с места и поехала вдоль Сены на восток, Билл перевел дух, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. В сознании тотчас же возник кровавый образ мертвой женщины. Гоня его прочь, он попытался выстроить все факты и события в логическую цепочку.
Все было довольно просто. Он вернулся домой немного навеселе и на глазах у дюжины свидетелей был втянут в скандал женщиной, которая убедительно разыгрывала роль отвергнутой любовницы. Два часа спустя эта женщина оказалась в его ванной, мертвая и зверски изувеченная. Ее кровь была везде — на его постели, на ее одежде и бижутерии, разбросанных на полу его квартиры. И можно не сомневаться, что орудие убийства — скорее всего его собственный кухонный нож — был спрятан где-то в квартире. Разумеется, его найдут полицейские, вызванные по телефону самим убийцей.
Согласно уголовному кодексу, он должен был не убегать с места преступления, а сам позвонить в полицию, выложить следователю всю правду и ждать торжества правосудия. Все верно. Он должен был также рассказать, что сам удивился, когда обнаружил в своей квартире убитую женщину. Что в вестибюле она набросилась на него с поцелуями по ошибке. Что тот, кто привел ее, изуродовал и убил, а потом скрылся, свалив на него свое преступление, так вот, этот некто действовал по указке министра внутренних дел. А зачем министру все это было нужно? Да просто он, Билл, заподозрил его в том, что он вывел из душевного равновесия его друга!
Билл открыл глаза и улыбнулся. Какой абсурд! Вся эта история — сплошная бессмыслица. Ни один адвокат на свете не сможет спасти его. Инстинкт самосохранения указывал ему только на один выход из этого положения — бежать без оглядки.
Машина свернула с набережной и поехала на север. Таксист, до этого жаловавшийся на объезды, уже принялся за правительство и его политику, от которой таксистам одни неудобства. Билл сразу же оборвал его и снова закрыл глаза.
Вся эта история ему самому казалась лишенной смысла. Против Вадона не было никаких улик. Ахмед покончил жизнь самоубийством. Неизвестно, почему он это сделал, но факт остается фактом, здесь и не пахнет преступлением. Репутация у Вадона незапятнанная, и он благополучно выдержал шквал огласки. Билл не видел причины, которая заставила бы министра пойти на такое страшное преступление — убийство женщины. Если бы Вадон не пожелал иметь с ним никаких дел, отказался принять, был непреклонен, как каменная стена, Биллу пришлось бы отступиться при первом же нажиме на него. А так следует признать, что женщину убили с единственной целью — нейтрализовать Билла.
Он открыл глаза и крепко прикусил губу. Он не поддался нажиму только потому, что был другом Ахмеда. Вадону, возможно, было известно, что Ахмед в последние дни постоянно звонил Биллу. Если же телефон прослушивали только после самоубийства, Вадон, разумеется, не знал содержания этих звонков. Билл тяжело вздохнул. Убийство женщины было делом рук насмерть перепуганного человека. Любой на месте Вадона испугался бы, услышав то, что ему, возможно, сообщили по телефону.
