Расплата - [56]

Помощник сглотнул и отшатнулся, словно хотел скрыться от обжигающего взгляда имама, но не смел.

— Он сказал, что это касается семьи Бенгана.

Бухила чуть сдвинул брови. Еще мгновение сверлил он взглядом своего помощника, но полыхавший в его глазах огонь погас. Ничего больше не спросив, он прошествовал мимо раболепно склонившегося юноши в кабинет и плотно закрыл за собой дверь. Там он быстро подошел к аппарату и схватил трубку.

— Имам Бухила.

Несколько секунд он молча слушал, сдвинутые брови образовали глубокую вертикальную складку.

— Когда это случилось?

Через несколько секунд он, ни слова не говоря, положил трубку, постоял, держа руку на аппарате, повернулся, быстро вышел из кабинета и вернулся на балкон.

— Мадемуазель Бенгана! — Его голос наполнил весь зрительный зал, заставив детей благоговейно поднять глаза. — Соблаговолите подняться ко мне.

Там, внизу, Кельтум склонилась над одной из старшеклассниц. Услышав свое имя, она быстро вскинула глаза вверх, лицо ее просияло. Она поймала взгляд Бухилы, кивнула ему и согнула одну ногу в колене в почтительном полупоклоне, что-то отрывисто сказала детям и быстро вышла из класса.

Сиди Бей тяжело, с шумом дышал, слюна пенилась в уголках его рта и текла по подбородку. Билл наклонился и осторожно вытер платком тонкую струйку. Подошла жена старика, шаркая по линолеуму тапочками, совсем незаметными под длинным, до пола, домашним платьем, и подала стакан чая, третий за двадцать пять минут, которые он просидел в гостиной, молча ожидая, когда проснется усыпленный наркотиками старик. На ее лице появилась слабая улыбка, она протянула руку и толстым пальцем коснулась его наручных часов.

— Рано, — прошептала она. — Рано будить.

Виновато улыбаясь, она сделала движение, словно делала себе укол, и положила голову на руку, изображая сон.

Билл кивнул и дотронулся до ее руки.

— Знаю. Постарайтесь хоть немного отдохнуть, а я побуду здесь с Сиди Беем. Мне все равно нечего делать.

Уловив смысл сказанного по интонации — слова она плохо понимала, — женщина улыбнулась и нежно похлопала его по плечу. И в это мгновение куда-то исчезли двадцать лет, на которые ее состарили болезнь мужа и гибель Ахмеда. Лицо ее сияло улыбкой, впервые согревшей Билла двадцать шесть лет назад, но затем улыбка как-то сразу исчезла, лицо снова покрылось морщинами. Он порывисто вскочил и крепко прижал ее к себе.

— Поверьте, для меня сейчас самое важное — это быть здесь, рядом с вами и Сиди Беем.

Старуха застенчиво кивнула головой, снова улыбнулась и исчезла на кухне, словно давала этим понять, что не хочет вмешиваться в мужские дела.

Прошло еще несколько минут. Дыхание Сиди Бея стало ровным, и он проснулся. Медленно открыл глаза и тихо лежал, пока Билл усаживался рядом с ним. Потом Билл повернулся, взял стакан и выпил чай маленькими глотками. Сиди Бей хмурился. Казалось, ему было очень больно. Он высунул руку из-под пледа, которым было укрыто его тело, и протянул ее к голове Билла. Холодными как лед костлявыми пальцами ощупал его затылок. Пылающие глаза впились в лицо Билла.

— Вас избили? — выдохнул он.

— Ерунда. Один раз ударили. — Билл беспечно пожал плечами.

— Из-за Ахмеда? — Старик не спускал глаз с Билла, внимательно следил за выражением его лица, стараясь по малейшему его изменению угадать правду. — Да? — Он вытянул вперед голову, преодолевая боль, приподнялся с подушек. — Вас избили из-за того, что вы помогаете мне узнать правду? Из-за того, что вы хотите узнать, почему умер мой мальчик?

Билл не знал, что ответить. В вопросах Сиди Бея звучала уверенность, он будто уже знал правду.

— Да. Думаю, что из-за этого.

Сиди Бей опустил руку, голова его упала на подушки.

— Я виноват. Мне не следовало просить вас об этом. — Глаза его увлажнились слезами. — Я должен был сделать вид, что верю их лжи.

Билл наклонился над стариком.

— Нет. Именно этого не следовало вам делать. Вы совершенно правы, желая узнать истину. Это естественно, Сиди Бей. Нет ничего на свете естественнее этого.

Старик тяжело дышал, глаза его еще глубже провалились.

— И я все узна́́́́́ю? Вы уже что-то раскопали? Ценой вот этого? — Его рука чуть приподнялась, указывая на рану.

Билл долго не решался что-либо сказать. Когда Сиди Бей спал, тяжело и хрипло дыша, он сидел рядом и придумывал удобоваримую ложь, которая могла бы облегчить страдания старика. Но сейчас он смотрел ему в глаза, видел полное чувства собственного достоинства лицо, отмеченное печатью скорой смерти, и не мог солгать.

— Пока ничего конкретного. За исключением разве того, что Кристиан Вадон действительно замешан в этом деле.

— Министр? — прищурился Сиди Бей. Презрение послышалось в его тонком голосе. — Кельтум говорит, что он и Ахмед были друзьями. Как вы думаете, это правда?

— Да. И, возможно, он был связан с Ахмедом гораздо крепче, чем пытается сейчас представить.

— Я часто вижу его по телевизору. По-моему, он отвратительное, тщеславное ничтожество.

— Разумеется, отвратительное. — Билл опять потрогал свою голову. — И тщеславное — дальше некуда, а вот насчет ничтожества я не уверен. Странно, но мне он показался очень решительным человеком. Порочный, конечно, но очень сильный. И тем не менее у меня возникло впечатление, что сила его скована, словно что-то ужасное гнетет его. Но, так или иначе, все мы грешные. Наши друзья не всегда осознают или предпочитают не замечать этого. Если бы Ахмед нашел в Вадоне то, что искал, вряд ли он увидел бы в нем то, что ясно вам.