Расплата - [194]

В столовой не было никого, кроме буфетчика. Появление Мушни его удивило.

— Ты еще здесь? — Он справился, верно ли, что Мушни был в горах с Готой. Мушни подтвердил и попросил у буфетчика бритву и мыло.

— А почему убрали палатку? — спросил он.

— Работе конец. Отару в долину погнали, — ответил буфетчик.

Мушни взял бритвенный прибор и улыбаясь спросил:

— Слушай, а как тебя зовут?

— Тедо.

— Тедо? Отличное имя. Но ты небось не здешний?

— Почему? Здешний, я тебе уже говорил однажды.

— Не помню, — еще шире улыбнулся Мушни. — Тедо! А поесть у тебя найдется?

— Найдется, приготовлю.

Мушни вышел из столовой и спустился к роднику. По дороге он посмотрел на то место, где стоял ветпункт. Из земли торчали колышки, очерчивая четырехугольник палатки. Здесь была Тапло! Ему с невероятной силой захотелось увидеть ее. Надо было сразу бежать к ней. Почему-то казалось, что она ждет его в своей комнате, там, где он ее оставил. Но являться к ней таким обросшим! Нет, Тапло — женщина, ей будет приятно увидеть его выбритым и причесанным. Возле родника никого не было. Мушни разделся, почистил пиджак и брюки, выстирал рубаху, отжал ее и постелил на солнце. Потом вымыл грязные сапоги и искупался сам. Приладив осколок зеркала, побрился, увидел в зеркале, что грудь у него совсем белая, а шея и лицо — коричневые от загара. Ополоснув чисто выбритое лицо, он оделся и почти бегом вернулся в столовую.

— Слушай, да тебя не узнать! — вскричал буфетчик. — Прямо красавец!

Мушни смущенно улыбнулся, вернул бритву и мыло а направился к выходу.

— Ты куда? — удивился буфетчик. — Я тебе обед приготовил.

Мушни остановился на крыльце.

— Что-то я не голоден…

— Каурма сегодня замечательная.

Мушни рассеянно слушал буфетчика.

— Скажи мне, а когда Квирию схоронили? — спросил он.

— Четыре дня назад.

— Не успели, значит… — озираясь, сказал Мушни. — И ветпункт убрали…

— Убрали, — подтвердил Тедо.

— Почему все-таки?

— Я же сказал, они работу кончили. Овец в долину погнали, что им здесь делать? Позавчера все улетели на вертолете.

— Все? — переспросил Мушни, спускаясь по ступенькам.

Теперь щуплый Тедо смотрел на него сверху вниз.

— Все отбыли. Ты куда собрался? Идем, каурмы моей отведаешь — пальчики оближешь.

— Каурмы? — спросил Мушни и остановился. — Ладно… И наконец: — А Тапло тоже уехала?

— Конечно. Что ей тут делать? Значит, нести каурму?

Как слепой, поднялся Мушни на крыльцо, вошел в душную комнату, сел за стол и только тогда осознал, что произошло.

Так вдруг навалилась усталость, такую муку претерпевал каждый мускул, каждый кусочек его тела, что он ни о чем больше не мог думать: надо было снова переносить эту жуткую боль, которая до сих пор забывалась, пряталась невесть где, а сейчас со всею яростью и силой обрушилась на него. И все-таки он не терял надежды и чего-то ждал, бессознательно, не давая себе в этом отчета.

Тедо принес каурму, и Мушни попросил вина. Пил, не притрагиваясь к еде. Он никак не мог поверить в случившееся. Пригласил Тедо за свой стол, но постыдился еще раз спросить о Тапло. А сам Тедо не догадывался заговорить о девушке. Его мысли были так далеки от нее, и потом, в его представлении Тапло никак не связывалась с этим странным парнем.

Мушни пригласил всех посетителей столовой, угощал их вином, пил сам и не пьянел.

А за окном вечерело, солнце опускалось за горы.

В столовой кутеж был в разгаре. По инициативе Мушни сдвинули столы и пили все вместе.

— Запомните! — кричал Мушни. — Меня зовут Мушни! — Он теперь ничего не боялся, требовал вина, произносил тосты за любовь и дружбу, говорил о коварстве судьбы. Спокойные мужчины терпеливо слушали незнакомого парня и только сдержанно улыбались.

— Кутить так кутить! — хрипло воскликнул Мушни. — Тедо, принеси еще вина!

Незаметно все разошлись, и Мушни увидел, что он остался один и притом абсолютно трезв.

— Тедо, сколько с меня?

Денег не хватило. Теперь, если даже захочешь, не улетишь, денег на билет не оставалось. Он достал револьвер и протянул испуганному буфетчику.

— Возьми в счет долга.

— Не надо, Мушни. Что за счеты могут быть между нами?

— Бери, не стесняйся. Он мне теперь ни к чему…

— Ну, если так, — буфетчик положил револьвер в ящик и задвинул его. — Будет память о тебе…

И все-таки Мушни не понравилось, что он взял у него револьвер. Даже горло перехватило от обиды. Стал он еще трезвее и хладнокровнее.

— Тедо, Тапло ничего не велела мне передать? — спросил он сухо. Он больше не любил этого человека. Не таким он оказался добряком!

— А что она должна была передать? — удивился буфетчик.

— Ничего.

— Не знаю, — пожал он плечами, — мне она ничего не говорила.

Вот и последняя искра надежды погасла. Все. Конец.

И вот Мушни направляется к лётному полю. Куда еще ему идти? Все равно куда, лишь бы от людей подальше. Их голоса его раздражают. Он останавливается посреди поля. Над землей висит сумеречная мгла, а на еще светлом небе загораются первые звезды. Тапло здесь нет, и все снова стало чужим. Он опять один. Почему он здесь? Тапло где-то за горами, в неизвестном ему месте. Как она могла быть такой жестокой, вероломной, коварной? А вокруг все темнеет и темнеет. Но природа больше не радует Мушни, и в ней есть нечто женственное — и гибкость, и хитрость, и изменчивость, и красота! И она коварна. Мы забываем об этом, потому что она вместе с тем и прекрасна, а мы любим прекрасное, и то, что любим, всегда кажется нам совершенством. Что такое совершенство? А черт его знает! Может, бог совершенен? Но бога нет, земля оставлена без бога.