Распечатки прослушек интимных переговоров и перлюстрации личной переписки. Том 1 - [26]

— Ужас… — Давид говорит. — Но как же он…? Зачем же он…?

— А просто, — говорю, — никогда не надо слушать родителей и старших, если они собираются кого-то убить или тебя просят это сделать. Хоть раз надругаешься вот так вот над своей душой — и всё — душа уже в рабстве на всю жизнь. Душа человека ведь очень быстро коррумпируется в этом падшем мире, порабощается им — и коррумпированные миром, более старшие люди, ветераны этого падшего мира — быстро учат чистую душу, как надругаться над своей инстинктивной, еще не запачканной, богозданной чистотой и добротой. Ведь у всех детей есть вначале врожденное богозданное инстинктивное отторжение и отвращение от убийства животных. Не говоря уж — от убийства людей. Ну кроме извращенцев, одержимых сатаной.

Давид даже с дивана соскочил — стул от моего компьютерного стола взял, и напротив меня уселся:

— Ну а ты, ты сама как считаешь? — говорит. — Есть у животных бессмертная душа — или нет?

Я говорю:

— А чего тут считать: ты бы, если бы был благим Богом, разве бы позволил душе хоть одного живого существа безвинно сгинуть? Богу отвратительна смерть живых существ, Богу отвратительны убийства. Убийства и смерть — это полностью сатанинское изобретение. Сказано же: «Бог не творил смерти и не радуется погибели живущих». Убийства — это сатанинское хобби падших людей. А Богу это глубоко противно — Бог уже еле-еле все это терпит, заткнув с омерзением нос и отвернувшись. Но в какой-то момент Бог все это терпеть перестанет — как и предупреждал. Вон, — говорю, — возьми там у меня на книжном стеллаже книжку — Фомы Лондры, современный канонизированный недавно святой — там на английском — никогда не читал?

— Нет, — говорит. И даже с места за книжкой не тронулся — сидит: на перевернутую вперед спинку стула руки крестом сложил — вылупился на меня небесно голубыми своими глазами. — А что это за святой такой? Никогда не слышал!

— Фома Лондра! — говорю. — Неужели даже имя не слышал никогда, в своей Германии? Позор, — говорю. — Он коптской и армянской церковью канонизирован — он у коптов в Египте стадо дромадеров, молитвой, от чумы вылечил, двух женщин-американок от рака вылечил — ну и еще несколько явных чудес сотворил. Мальчонка такой молоденький был, исцелял людей и животных молитвой и именем Господним. Нищий бездомный проповедник странствующий. Недавно без вести пропал в Египте — после этого его канонизировали.

Давид, смотрю, разулыбался — и говорит:

— И, что, этот Фома Лондра считает, что души животных бессмертны?

Я говорю:

— Ну возьми да почитай! — говорю. — На немецкий книжка, по-моему, еще не переведена — так же как и на русский. Но по-английски-то ты, говорю, поймешь прекрасно!

А Давид говорит:

— Ой, не люблю я читать! Ну скажи: да — или нет?! Бессмертны?!

Я говорю:

— Ну во-первых, — говорю, — еще апостол Павел, по дарованному ему Богом откровению, ясно сказал, что вся тварь, по вине падшего человека мучающаяся и стенающая от уязвимости и смертности, будет освобождена из рабства тлению в свободу нетленной славы детей Божиих. Эту цитату, — говорю, — Фома Лондра даже эпитетом к своей книжке взял!

— Это значит: бессмертны? — Давид аж со стула вскочил — во весь свой гигантский рост.

— А во-вторых, — говорю, — Фома Лондра там пересказывает известное довольно среди православных видение одного старинного старца, который был весьма встревожен этим вопросом — вот ровно тем, который ты мне задаешь — и непрерывно вопрошал об этом Бога. И в конце концов, из-за своей неотступности, был удостоен видения: был вознесен на несколько мгновений на седьмое небо, где увидел в прекрасном саду гуляющих изумительных неземных существ — полупрозрачных, но одновременно окрашенных в дивные переливающиеся нежные цвета, и воспроизводящих какие-то изумительно красивые музыкальные звуки. Старец сам в себе подумал: «Господи, что это?!» И тут же появился святой ангел и говорит ему: «А это души животных — так, как они на самом деле выглядят в раю». Старец говорит: «Так значит, они бессмертны?!» А ангел ему: «Вы бы, лучше, несчастные, о своей душе переживали! Животных-то беззащитных, которых вы там мучаете, Бог защитит, и все их муки с вас взыщет». Фома Лондра, — говорю, — никогда мяса не ел — как настоящий православный монах. И вообще почти как монах жил, как странствующий монах.

— Ух ты! — Давид говорит. И опять на диван со всего размаха, счастливо уже, лежмя во весь рост, на спину, плюхнулся. Пестрые носки опять торчат, не вмещающиеся.

— А сам, — говорю, — Фома Лондра от себя добавляет: «Подумайте, — говорит, — скольких отчаявшихся одиноких людей животные, любящие их, спасли своей любовью от самоубийств. Ни один человек стольких спасти не в состоянии. Так что многие животные служат Богу даже в миллион раз лучше, эффективнее и бескорыстнее, чем человек».

Тут Давид, схватив с дивана камеру, неожиданно вскакивает и кричит:

— Вот! Вот теперь я должен тебя сфотографировать! Не меняй выражения лица!

И давай камерой щелкать.

Вижу — его распирает просто — чем-то щегольнуть передо мной хочет — и давится. Потом — решился — и, не прекращая туда-сюда со своей камерой бегать и фоткать, говорит мне: