Распалась связь времен? Взлет и падение темпорального режима Модерна - [5]
1. Позицию настоящего по отношению к чему-то предшествующему или прошедшему.
2. Характеристику некой вещи или явления как чего-то «нового» в противопоставлении «старому».
3. Ощущение эфемерного и преходящего по сравнению с устойчивым и длительным.
Первый аспект относится к сознательному позиционированию себя в настоящем, которое становится эмфатическим переживанием нового с его постоянным отмежеванием от теряющего свою актуальность прошлого. Второй аспект указывает на противопоставление актуальное/прошлое посредством диалектической пары понятий новое/старое. Далее мы подробнее остановимся на том, что темпоральная концепция Модерна представляет собой механизм, который продуцирует как новое, так и старое. Центральное место в этом процессе отводится культурному императиву инновации. Новизна – это различительный признак, нуждающийся в сравнении для своего проявления. Тем самым продуцирование «нового» не может не сопровождаться продуцированием «старого». Содержанием третьего аспекта, сформулированного Гумбрехтом, является ускорение времени и динамизация как специфическое восприятие Модерна. Таким образом, Модерн означает прежде всего интенсификацию восприятия времени, темпоральную рефлексию и темпоральную рациональность в условиях форсированных перемен.
Модерн связан для Гумбрехта с актуальностью, новизной, стремительной изменчивостью; все эти ассоциации подчеркивают новое содержание времени. Модерн видит свое отличие от прошлого в том, что оставляет позади темпоральные концепты других культур и прежних исторических эпох, считая своей абсолютной основой физикалистскую концепцию времени в виде «стрелы» – необратимого линейного вектора. Модерн подчиняет себя диктату времени, текущего сквозь все события непрерывно, равномерно и необратимо, из-за чего эти события делаются хронологически измеряемыми[17]. Решающим фактором Нового времени является то, что оно полностью абстрагируется от естественных процессов и человеческих деяний. Время становится объективной категорией в строгом смысле этого слова, оно неподконтрольно человеку и недоступно для его манипуляций. Физикалистская концепция времени и ее универсальность служат открытием Новой истории. Культура Модерна зиждется на этой физикалистской концепции времени, освобожденной от привязки к человеческим ритмам и смыслам, и руководствуется ею. Однако, как будет показано далее, при всей своей объективности физикалистская концепция времени нагружается культурными смыслами, ценностями и императивами, специфическими для Модерна. Поэтому правильнее говорить, что Модерн по-своему культурализирует физикалистскую концепцию времени.
Рассмотрение культурной взаимосвязи между временем и Модерном можно начать с первых свидетельств того, как повысилась ценность времени, когда оно стало осознаваться в качестве дефицитного ресурса. Подобное представление получает широкое распространение в XVII веке, когда пуритане начинают вести точный учет отмеренного человеку краткого срока жизни. Земная жизнь перестала считаться чем-то суетным, ничтожным, лишь предваряющим подлинное бытие в потустороннем мире; теперь человеческая жизнь представлялась драгоценным даром, за который придется держать ответ перед Создателем и Высшим судией за то, чтобы этот дар был израсходован с максимальной пользой. Вместе с новыми, добровольно принимаемыми обязательствами по отношению ко времени возникло чувство ответственности за отпущенный срок жизни, выразившееся в новых формах планирования, самоконтроля и бухгалтерского учета. Макс Вебер наглядно продемонстрировал, как новое осознание времени протестантским бюргерством не только заложило основу «методического образа жизни», но и стало движущей силой процветающего капитализма[18].
В качестве введения в рассмотрение взаимосвязи между временем и Модерном я выбрала эссе, написанное Шарлем Бодлером спустя два столетия после осознания пуританами дефицитности времени. В своем эссе Бодлер открывает настоящее в качестве изолированного и зафиксированного мгновения. Это ощущение времени является предельным (grenzwertig) в прямом смысле слова. В рамках эстетического восприятия действительности оно разрушает рутинное видение мира и конвенции его изображения. Но бодлеровское восприятие настоящего несовместимо с такими базовыми элементами человеческой жизни, как опыт, социальные связи, деятельность, смысл или идентичность. Поэтому мы воспринимаем настоящее не в качестве мимолетного мига, а как некую протяженность во времени, которая, как будет показано ниже, может иметь различные формы продолжительности. От бодлеровского эстетического определения настоящего мы перейдем к «современному роману» (еще одному эксперименту со временем в эпоху Модерна), а в заключение займемся взаимосвязью между временем и Модерном в новейшей социальной теории.
Бодлеровское открытие настоящего
Бодлер концептуально связал понятия «время» и «Модерн». В часто цитируемом эссе под названием «Поэт современной жизни» он описал новую манеру живописи, подмеченную им у его любимого художника Константина Гиса
Наследие главных катастроф XX века заставляет европейские страны снова и снова пересматривать свое отношение к истории, в процессе таких ревизий решается судьба не только прошлого, но и будущего. Главный вопрос, который перед нами стоит, звучит так: «Есть ли альтернатива национальной гордости, опирающейся на чеканные образы врага и забывающей о жертвах собственной истории?» В двух новых книгах, объединенных в этом издании под одной обложкой, немецкий историк и специалист по культурной памяти Алейда Ассман тоже задается этим вопросом.
В книге известного немецкого исследователя исторической памяти Алейды Ассман предпринята впечатляющая попытка обобщения теоретических дебатов о том, как складываются социальные представления о прошлом, что стоит за человеческой способностью помнить и предавать забвению, благодаря чему индивидуальное воспоминание есть не только непосредственное свидетельство о прошлом, но и симптом, отражающий культурный контекст самого вспоминающего. Материалом, который позволяет прочертить постоянно меняющиеся траектории этих теоретических дебатов, является трагическая история XX века.
Немецкий историк и культуролог Алейда Ассман – ведущая исследовательница политики памяти Европы второй половины XX века. Книга «Забвение истории – одержимость историей» представляет собой своеобразную трилогию, посвященную мемориальной культуре позднего модерна. В «Формах забвения» Ассман описывает взаимосвязь между памятью и амнезией в социальных, политических и культурных контекстах. Во второй части трилогии («1998 – между историей и памятью») автор прослеживает, как Германия от забвения национальной истории переходит к одержимости историей, сконцентрированной вокруг национал-социализма.
Новая книга немецкого историка и теоретика культурной памяти Алейды Ассман полемизирует с все более усиливающейся в последние годы тенденцией, ставящей под сомнение ценность той мемориальной культуры, которая начиная с 1970—1980-х годов стала доминирующим способом работы с прошлым. Поводом для этого усиливающегося «недовольства» стало превращение травматического прошлого в предмет политического и экономического торга. «Индустрия Холокоста», ожесточенная конкуренция за статус жертвы, болезненная привязанность к чувству вины – наиболее заметные проявления того, как работают современные формы культурной памяти.
Монография посвящена непростой истории становления американо-израильского сотрудничества с момента возникновения Государства Израиль в 1948 г. до 2014 г.Автор рассматривает, как в годы холодной войны израильские лидеры боролись за признание Израиля партнером США, активизируя свою роль проводника американских интересов на Ближнем Востоке. В книге показано, как в конце 1990-х годов развитие израильско-американских отношений приобрело характер стратегического партнерства и Израиль стал наиболее привилегированным внеблоковым союзником США.
Эта книга рассказывает о золоте — древнем и современном, об отношении к нему людей различных формаций. Она знакомит с тем, как образовалось золото, каковы его свойства и где оно встречается в природе, какие машины на наших приисках пришли на смену бутаре и промывочному лотку. В заключение говорится об использовании золота в технике сегодняшнего и завтрашнего дня.
Детские вопросы обо всем на свете – один из главных двигателей научно-популярной литературы. Карманный Ученый «Розового жирафа» много лет отвечал детям в своем подкасте на сайте издательства, а сейчас этот разговор продолжается в Университете детей и Научных лабораториях Политехнического музея. «Розовый жираф» и Политех попросили лучших российских ученых, чтобы они письменно ответили на 108 детских вопросов, и получилась замечательная книга.
Монография посвящена становлению дипломатических и торговых отношений США с государствами Латинской Америки: от первых официальных контактов до дипломатического признания и подписания межгосударственных договоров. Дается оценка деятельности различных участников этих событий: политиков, военных, купцов и просто – авантюристов. Работа имеет серьезное значение для понимания развития внешнеполитических принципов США, в том числе известной доктрины Монро. Автор выявляет социально-культурные предпосылки будущих конфликтов между двумя Америками.
Вниманию широкого читателя предлагается научно-популярная книга о средневековой истории Северной Руси – от Древней Руси через удельный период к Московской Руси. Территориально исследование охватывает Белозерскую, Вологодскую и Устюжскую земли. История этой отдалённой окраины Древней Руси проанализирована на основе разнообразных письменных источников и с учётом новейших археологических данных. Показаны пути интеграции Севера с метрополией, формы административно-территориального устроения обширного края в XV–XVII вв.
Книга посвящена одному из основателей Добровольческой армии на Юге России генералу И. Г. Эрдели. В основу положены его письма-дневники, адресованные М. К. Свербеевой, датированные 1918–1919 годами. В этих текстах нашла отражение реакция генерала на происходящее, его рассуждения о судьбах страны и смысле личного участия в войне; они воссоздают внутреннюю атмосферу деникинской армии, содержат отрывки личного характера, написанные ярким поэтическим языком. Особое внимание автором монографии уделено реконструкции причинно-следственных связей между жизненными событиями и системообразующими свойствами личности.Монография предназначена для научных работников, преподавателей, студентов, всех интересующихся российской историей.
Эта книга — увлекательная смесь философии, истории, биографии и детективного расследования. Речь в ней идет о самых разных вещах — это и ассимиляция евреев в Вене эпохи fin-de-siecle, и аберрации памяти под воздействием стресса, и живописное изображение Кембриджа, и яркие портреты эксцентричных преподавателей философии, в том числе Бертрана Рассела, игравшего среди них роль третейского судьи. Но в центре книги — судьбы двух философов-титанов, Людвига Витгенштейна и Карла Поппера, надменных, раздражительных и всегда готовых ринуться в бой.Дэвид Эдмондс и Джон Айдиноу — известные журналисты ВВС.
Новая книга известного филолога и историка, профессора Кембриджского университета Александра Эткинда рассказывает о том, как Российская Империя овладевала чужими территориями и осваивала собственные земли, колонизуя многие народы, включая и самих русских. Эткинд подробно говорит о границах применения западных понятий колониализма и ориентализма к русской культуре, о формировании языка самоколонизации у российских историков, о крепостном праве и крестьянской общине как колониальных институтах, о попытках литературы по-своему разрешить проблемы внутренней колонизации, поставленные российской историей.
Это книга о горе по жертвам советских репрессий, о культурных механизмах памяти и скорби. Работа горя воспроизводит прошлое в воображении, текстах и ритуалах; она возвращает мертвых к жизни, но это не совсем жизнь. Культурная память после социальной катастрофы — сложная среда, в которой сосуществуют жертвы, палачи и свидетели преступлений. Среди них живут и совсем странные существа — вампиры, зомби, призраки. От «Дела историков» до шедевров советского кино, от памятников жертвам ГУЛАГа до постсоветского «магического историзма», новая книга Александра Эткинда рисует причудливую панораму посткатастрофической культуры.
Представленный в книге взгляд на «советского человека» позволяет увидеть за этой, казалось бы, пустой идеологической формулой множество конкретных дискурсивных практик и биографических стратегий, с помощью которых советские люди пытались наделить свою жизнь смыслом, соответствующим историческим императивам сталинской эпохи. Непосредственным предметом исследования является жанр дневника, позволивший превратить идеологические критерии времени в фактор психологического строительства собственной личности.