Распад - [26]

Оскар прошел в закуток между разновысокими стенами, туда, где в железном бочонке горел огонь, защищаемый от дождя растянутой над ним полиэтиленовой пленкой. Ноющая ломота в спине напоминала зубную боль. Он в самом деле переработал.

— Будете креольское вяленое мясо? Мои просто помешались на нем.

— Конечно. Почему нет?

Оскар передал ей один кусок с убийственным количеством специй, а сам вонзился зубами в другой. Он обвел рукой вокруг.

— Стройка сейчас выглядит беспорядочной, но попытайтесь представить себе, как все будет, когда мы закончим.

— Да, пожалуй, я могу себе вообразить это… Я и не предполагала, что ваш отель будет столь изящным. Я думала, это типовой проект.

— О, это и есть типовой проект. Но он в любом случае корректируется системой, чтобы соответствовать требованиям конкретного строительства. Так что конечный результат всегда является оригинальным. Вот эти торчащие сваи превратятся в porte cochere. … Патио будет расположен прямо тут, где мы стоим, а сразу за той входной аркадой — пергола. … Те два крыла предназначены для гостиной и столовой, а наверху будет библиотека в несколько ярусов и там же оранжерея. — Оскар улыбнулся. — Так что, когда мы закончим, приходите в гости. Возьмите напрокат вечерний костюм. Посидите с нами немножко. Приятно поужинаем.

— Сомневаюсь, что смогу выбраться, — невнятно и уныло пробормотала она.

И что, во имя всех святых, это значит? В синеватом освещении широко расставленные, с карими крапинками глаза доктора Пеннингер казались совершенно разными по величине… Нет, конечно, это была всего-навсего странная аберрация зрения, иллюзия, которую создавали подрагивающие веки либо неровно выщипанные брови. Выдающийся квадратный подбородок со странной ямочкой и тонко очерченная верхняя губа. Никакой помады. Маленькие неровные зубы с щербинками. Длинная хрящеватая шея и осунувшийся вид человека, на протяжении шести лет не имевшего дела с настоящим солнечным светом. Она действительно выглядела очень странно, странно на свой собственный лад. И при ближайшем рассмотрении странности в ней не убавлялось, отнюдь.

— Но вы будете моим личным гостем. Я вас приглашаю.

Это подействовало. Что-то щелкнуло в голове доктора Пеннингер, укутанной в вязаную шапку. Внезапно ее внимание сконцентрировалось на нем лично.

— Зачем вы присылали эти цветы?

— Буна — город цветов. А после того как я побывал на заседаниях ваших комитетов, я решил, что вам просто необходим букет цветов.

Красный мак, невзрачница и белая омела — он предполагал, что она понимает символику букета. Ладно, даже если она и не поняла, ничего страшного. Это было весьма остроумное послание, но, может быть, это и неважно, поняла она или нет.

— А зачем вы мне присылали письма по электронке со всеми этими вопросами? — отчаянно допытывалась доктор Пеннингер.

Оскар отложил в сторону вяленое мясо и развел руками.

— Я хотел разобраться. Дело в том, что я наблюдал за вами во время этих длительных заседаний. И я очень высоко вас ценю. Вы единственный человек в дирекции, который имеет свои убеждения.

Она смотрела на жухлую траву у себя под ногами.

— Но это безумно скучные заседания, вы не находите?

— Ну да, конечно, — он храбро улыбнулся, — если бы там не было кое-кого.

— Это кошмарные заседания! Правда. Они ужасны. Я ненавижу административную работу. Я ненавижу все, что с этим связано. — Она подняла глаза, на ее странном лице застыла гримаса отвращения. — Я сижу там, слушая этих бездельников, и живо чувствую, как по каплям утекает моя жизнь.

— М…м-м… — Оскар проворно вытащил две чашки из переносного холодильника. — Позвольте вас угостить почти что лимонной походной смесью.

Постелив на землю сложенный несколько раз брезент, он осторожно подтянул его поближе к огню и сел.

Доктор Пеннингер без сил опустилась на землю, углы наколенников встали торчком в разные стороны.

— Я ведь теперь даже не могу спокойно думать. Они не позволяют мне думать! Я стараюсь оставаться бодрой во время этих заседаний, но это просто невозможно. Они не дают мне ничего сделать. — Она осторожно отхлебнула желтой жидкости из экологически чистой, разлагаемой микроорганизмами чашки, затем поставила ее на траву. — Господи, как я от всего этого устала!

— А почему они ввели вас в администрацию?

— О, это. — Она хмыкнула. — Открылась вакансия в дирекции. Парень, что заведовал Оборудованием, вышел в отставку после того, как сенатор Дугал провалился… Дирекция выбрала меня, так как я получила эту никому не нужную Нобелевскую премию. А наши ребята сказали: надо занять этот пост. Мы нуждаемся в лабораторном оборудовании, а типы из дирекции выделяли нам гроши, они просто ничего не понимают. Да и не желают ничего понимать!

— Это меня как раз не удивляет. Я уже заметил, что бухгалтерия в Коллаборатории ведется не стандартным образом, так что там наверняка есть какие-то нарушения.

— Ну это еще далеко не все!

— Не все?

— Конечно не все!

Оскар наклонился вперед на сложенном брезенте.

— И что же еще?

— Я не скажу вам, — ответила она, обхватив руками колени. — Потому что не знаю, зачем вам это нужно. Или что вы будете с этим делать, понимаете?