Распад империи Александра Македонского - [47]

Но скоро положение усложнилось из-за личного вмешательства Птолемея. Узнав о неудачах своего брата под стенами Саламина, он вышел в море со значительными силами, высадился в Пафосе, затем присоединил к своему флоту корабли, снаряженные городами Кипра, и направился в Китион, расположенный в 200 стадиях от Саламина. Он располагал 140 крупными кораблями в 4-5 рядов весел и 200 транспортными, которые вмещали около 10 тыс. пехотинцев. Менелаю было приказано прислать ему 60 кораблей, еще блокированных в порту, чтобы таким образом собрать 200 судов, способных легко разбить флот Деметрия. Но последний как будто разгадал план врага: оставив часть под стенами Саламина, он погрузил отборных солдат на корабли, вооруженные баллистами и катапультами, и, обогнув город, собирался бросить якорь недалеко от входа в порт, но вне пределов досягаемости стрел. Он оставался там в течение ночи, мешая 140 пентерам и тетрерам Птолемея соединиться с 60 кораблями Менелая. На следующий день Птолемей приплыл в порт. Завидев его приближение, Деметрий поручил одному из своих командиров Антисфену с 10 судами стеречь выход из порта и помешать соединению кораблей Менелая и флота его брата. Затем он построил в боевой порядок ядро своего флота, чтобы приготовиться выступить навстречу кораблям Лагида. На его левом и наиболее сильном крыле, где он намеревался сам сражаться, было семь финикийских кораблей в семь рядов весел. В центре находились легкие корабли. Правым флатом командовал Гетесипп Галикарнасский и Плистиас Косский, который был верховным лоцманом всего флота.

Деметрий дал сигнал к атаке: поднял золотой щит, видимый отовсюду. Его противник сделал то же. Затрубили трубы, и корабли стремительно бросились вперед и столкнулись друг с другом. Столкновение было яростным и кровопролитным. Деметрий активно участвовал в сражении и ему удалось сломить правый фланг врага. Но Лагид, командовавший своим левым крылом, где находились его отборные силы, легко разбил правое крыло Деметрия, часть кораблей которого была потоплена, а часть захвачена в плен, впрочем, успех был недолгим: сын Антигона быстро поворотил свое победоносное крыло на левое крыло противника и разбил его так основательно, что Лагид отступил в Китион с восьмью кораблями. Деметрий торжественно вошел в Саламинский порт и добрался до своего лагеря.

Между тем Менелай пытался помочь своему брату, захватив выход из порта, который охраняла эскадра Антисфена. Последний был легко разбит 60 кораблями Менелая, но он помешал ему помочь Птолемею. Саламин не замедлил капитулировать, его примеру последовали вскоре различные киприотские города. Включив их гарнизоны в состав своей армии, Деметрий увеличил армию на 16 тыс. человек. Он поспешил сообщить своему отцу об этой великолепной победе.

Морская битва при Саламине представляла значительный тактический интерес и имела важные стратегические последствия. Хотя морские операций сопровождали почти все крупные сражения диадохов, это было самым большим морским сражением периода борьбы диадохов. Оно отличается рядом военных нововведений: во-первых, борьба за Саламин началась высадкой обеими сторонами стратегических десантов; во-вторых, в этой борьбе впервые были использованы практически тяжелые боевые суда новой конструкции — пентера и гептера. В их создании, по-видимому, непосредственное участие принимал Неарх, окончивший свои дни при ставке Антигона, а также и сам Деметрий, бывший талантливым инженером и фортификатором. В-третьих, хотя тактические приемы морского боя повторяли сложившуюся еще в Пелопоннеской войне практику атаки двойным строем, в данном случае новшеством было применение обеими сторонами в качестве ударного кулака мощных и быстроходных гептер, успешно реализовавших в открытом море свое преимущество над обычными триерами. Правда, линейной тактике, характерной для эпохи эллинизма, был присущ известный схематизм, заключавшийся в том, что ударные кулаки противников обычно не пытались сблизиться для удара и предпочитали громить заведомо слабые противостоящие части. Сторона, менее преуспевшая в этом, обращалась в бегство, как это случилось с Птолемеем, который, оценив ситуацию, бежал, бросив на произвол судьбы транспорт, сухопутные войска и подбитые корабли.

Тотчас же после победы Деметрия над Птолемеем, в июне 306 г. до н.э., последовало важное политическое новшество. Когда Антигон получил известие о победе при Саламине на Кипре, по свидетельству Диодора, чувство гордости переполнило его. Провозглашенный своим войском царем, он решил увенчать себя диадемой и носил отныне титул «царя», который был присвоен и Деметрию. Но словам Плутарха, этот высокий сан был пожалован ему при ликующих возгласах армии Аристодемом, которому победитель Птолемея поручил сообщить о победе отцу, а его друзья возложили на чело Антигона диадему. Хотел ли этим Антигон открыто продемонстрировать свое давнее стремление завладеть империей Александра? Таково мнение довольно многих историков. Антигон «рассчитывал быть единственным царем и единственным преемником Александра… он стремился… подчинить своей власти своих бивших союзников и соперников, ставших его подчиненными». Царский титул «соответствовал владыке империи, которую честолюбивый Антигон хотел восстановить». Приняв этот титул, Антигон «себя предназначил для трона», оставшегося вакантным, ибо семья Александра была уничтожена. «Нечего сомневаться в том, что Антигон стремился потребовать все наследство Александра» и т.д. П. Клоше считает, что такие замечания не лишены основания. Возможно, что, начиная с некоторого времени, сатрап Великой Фригии и Ликии, противник Пердикки и Эвмена, решил полностью вытеснить из их сатрапий своих противников 323-321 гг. до н.э. и остаться единственным наследником Александра. Таким мог быть его замысел, особенно после смерти регента Антипатра, еще больше, после разгрома Эвмена Кардийского, победа над которым открыла ему большую часть Азии и обильные экономические и финансовые ресурсы, и во время операций, которым положил конец (на короткий период) мирный договор 311 г. до н.э.