Расколотый меч - [97]

И началось. Кто-то уже заявлял, что подслушал чей-то очень приватный разговор, кто-то внезапно признавался в аномальной любви к тухлой говядине, кто-то уже сообразил и пытался на четвереньках уползти из зала…

Веслав попросту распылил в зале зелье, которое заставляло всех говорить в лицо друг другу правду.

Придворным предстояло узнать о себе и о дворе много нового.

** *

Тошнило придворных еще денька два. Веслав с присущей ему широтою души заявил, что эликсир получился таким случайно – поди узнай, что в него этот призрак кинул! – и как противоядие варить, он понятия не имеет.

– К тому же я только магистр! – завершил он, пожимая плечами.

К тому времени, как профессор Зелхес спохватился и состряпал антидот, всех придворных выворачивало друг от друга. В тот достопамятный день они успели обсудить решительно все: и чей сын по блату попал в королевские стражники, и у кого чей ребенок (оказалось, весь двор между собою в родстве), и кто на кого наклепал донос в результате дворцовых интриг… теперь вот в коридорах замка было тихо. Фрейлины отсиживались по комнатам, а кавалеры и стражники передвигались на цыпочках и удушливо краснели, если встречались друг с другом.

– Жаль, что меня там не было, – задумчиво посетовала Милия.

– Послушать, как ты меня ненавидишь, мы можем и в другое время, –проворчал Веслав.

– Действительно, - согласилась светлая странница, – к тому же у меня такое ощущение, что теперь к тебе относятся правильно совершенно все. Хоть и по несколько иным причинам.

Веслава действительно возненавидели. Придворные все же не были дураками и живо смекнули, кого нужно благодарить за такой сеанс абсолютной истины. Уже три или четыре раза к алхимику подсылали наемников, на которых он с величайшим удовольствием испытывал новые формулы эликсиров. Последний вообще вылетел в дверной проем легким воробышком, в голос благодаря богов за свою удачу. Он по ошибке вперся не к Веславу, а к Йехару, да еще принял Милию за служанку и нагло заявил:

– Пошла прочь, у меня тут дело!

Милия медленно обернулась…

В общем, наемнику было за что сказать «спасибо» судьбе.

– Готово?

Для разнообразия этот вопрос задала я. Вообще же он был основным за эти трое суток и повторялся на все лады с завидной частотой.

Мы все смотрели на небольшую пробирку, где медленно шла алхимическая реакция. Эликсир отливал то золотом, то болотом, но никак не желал приобретать нужный цвет «асфальта, перетопленного с малиновым вареньем». У рецептов алхимиков иногда странные описания…

Первые два варианта эликсира Веслав запорол. Он объяснял это сложностью и дурной, отнюдь не лабораторной обстановкой, но мы все объясняли его желанием, так что взялись в конце концов его контролировать лично.

– Если и на этот раз не получится, – процедила Милия, напряженно глядя на пробирку, - твоя смерть будет мучительной.

Судя по ее тону, она прикончит алхимика даже если эликсир удастся.

Как раз в эту секунду пробирке надоело светить нам невиданными в радуге цветами, и она остановилась на темно-бордовом.

– Вроде, он, – с порядочным сомнением заметил Веслав.

Сомнение не осталось незамеченным, так что через секунду его в несколько голосов попросили бы протестировать эликсир на себе. К счастью, это алхимик просчитал.

– Попробуем испытать. Даллара…?

– Это все, что я нашла, – доминесса, которая наблюдала за преображениями в пробирке с таким волнением, что едва не оборвала цепочку своего медальона, подошла поближе. В руках она бережно держала засушенную розу. – Он подарил мне ее незадолго до своего ухода, тогда, два года назад. Но вы видите, она совсем умерла…

– Посмотрим, – неохотно отозвался алхимик, набирая в пипетку немного эликсира. – Это не животвор, человека исцелить или оживить не сможет. Но с растениями проще… как и с теми, кто усыплен «Белоснежкой», так что посмотрим…

Он уронил несколько капель своего противоядия на бедный, засушенный цветок на ладонях доминессы.

И тот пробудился.

Реакция пошла необычно, от бутона к стеблю: покраснели и налились силой лепестки, зазеленели шипы, последними ожили листья. Роза проснулась и начала благоухать так, будто ее только что сорвали с куста, и это было не очень хорошо для меня, потому что моя ненависть к этим цветкам никуда не исчезла.

–- Вы чародей! – прошептала Даллара, поднося розу к губам. Рядом с цветком ее бледное лицо казалось хоть немного ожившим.

– Я алхимик, – ответил Веслав, но вид у него был очень довольный. Доминесса вглядывалась в него зачарованно, Милия глядела, чуть приподняв брови, а я, конечно, не могла остаться в стороне.

К счастью, сдержаться мне удалось, но я отвернулась, зажав рот рукой, и издала сдавленный звук, который обозначал, что мне плохо. Какая жалость – такой момент испортила.

– Роза настоящая! – тут же объявил неунывающий Эдмус, оттаскивая меня подальше от источника аромата. – Давайте оживлять рыцаря!

Вот так и получилось, что когда Йехар открыл глаза – его взору предстало зрелище, которое как минимум требовало детального осмысления. Я пыталась прийти в себя у стеночки, делая короткие вздохи; Милия, Эдмус и Бо стояли вокруг его постели, как дети, которые пришли на поклон к помирающему отцу; Веслав возился с пробирками чуть в отдалении, а Даллары не было. Не было ее потому, что секунд за десять до пробуждения рыцаря, когда ложка с эликсиром алхимика была уже у рта Йехара, дверь распахнулась пинком.