Раскол дома - [118]
Он взглянул на Тима.
– Подъем, молодой человек. Пора уступить место старикам.
Тим вскочил на ноги и отошел в сторону. Кресло казалось на вид слишком непрочным для человека с таким весом, как Потти, но оно, заскрипев, выдержало.
– А теперь, дорогие мои, подумаем, как нам быть. Возможно, кто-то чувствует, что болезнь неминуемо настигает его. Да, Энт? Поэтому запихнем тебя с сердечным приступом в симпатичный санаторий, а потом отправим в приятный круиз куда-нибудь в страны с теплым климатом. Но, вот беда, здоровье так и осталось подорванным. Куда уж там разгуливать по континенту до Германии или работать в Форин офисе. Что думаешь, старина?
Тим сообразил, что вот прямо сейчас у него отвисла челюсть. Потти повернулся к нему.
– Что касается тебя, паренек, то я чувствую, что к старикам в Берлине надо съездить и покуковать с ними о том, какая – ах! – срочная у тебя работа и что у тебя завелась возлюбленная, так что свою омерзительную матушку ты, конечно, еще увидишь, но пока не знаешь когда. А теперь отправляйся, Тим, потому что нам с дорогушей Энтом предстоит много чего утрясти. Между прочим, Тим, мы обнаружили кое-какие концы в этом дельце с Марбургом. Так что теперь некая важная шишка в блестящих сапожищах не сможет так уверенно проживать в своей квартирке. Мы об этом позаботимся, когда сочтем нужным, правда?
Вопрос не требовал ответа. Потти махнул Тиму рукой.
– И рот на замок, старина.
Тим повернулся, чтобы уйти, но Потти окликнул его:
– Тим, когда выйдешь, ты увидишь у ворот хлебный фургон. Остановись и стукни в заднюю дверь – не чтобы пончик купить, разумеется, просто скажи, что они могут отправляться по своим делам. Меня не нужно будет подвозить. Энт все организует, я не сомневаюсь.
Он поднял руку.
– Постой, я, пожалуй, тебя провожу.
Потти поднял свои внушительные телеса с кресла. Оно будто бы вздохнуло, видимо, от облегчения. Тим поторопился выйти из кабинета. Потти хлопнул его по плечу и шепнул:
– Мы, вернее, Бауэр, подозревали Хейне в грязной игре, но нам нужно было подтверждение. Хотелось бы думать, что твоя матушка ничего об этом не знала.
Он продолжал:
– Оставляем тебя в старой доброй Англии, по крайней мере, пока. Сомневаюсь, что герр Хейне Вебер захочет видеть тебя среди «пропавших без вести», пока оригинал письма у тебя, и уж точно зная, что нам известны подробности о его папаше. Ты в безопасности, Тим. Но давай не будем делиться всем этим с сэром Энтони. Будет лучше для всех, если он по-прежнему будет считать, что спасал твою жизнь. А теперь вперед, твой железный конь ждет тебя.
И он захлопнул дверь перед носом Тима.
Тим сел на мотоцикл, но, перед тем как уехать, остановился и постучал в заднюю дверь фургона. На двери было намалевано: «Лучше хлеба нет, чем тот, что выпек Фред».
В окошке появилось изумленное лицо. Человек ухмыльнулся, когда увидел Тима, и открыл дверь.
– Так мы едем, я так понял? Спасибо, Тим. Наверняка было интересно, а? Осмелюсь предположить, он введет нас в курс дела.
На обратном пути Тим размышлял о том, сколько же, черт возьми, ему еще предстоит узнать. А ведь он уже начал думать о себе как о профессиональном разведчике, который во всем разобрался. По дороге к Истерли Холлу он тщетно пытался изгнать из головы образ Хейне: его лицо, голос, забыть этот коварный холодный разум. Потти ошибался. Хейне с величайшим удовольствием отправит его в «без вести пропавшие», но сначала дождется, когда оригинал письма попадет ему в руки.
О матери он даже думать не стал. Это было бессмысленно. Вместо нее он вспоминал бедного, щедрого, благородного сэра Энтони, который молча страдал из-за него.
Он не стал утруждать себя поисками Брайди, поскольку совершенно ясно, что ему надо идти и снова стучать в кухонную дверь, вытаскивать ее оттуда и делать все, чтобы она поняла, что они предназначены друг для друга. А кроме того, он умирал с голоду и мог бы съесть что-нибудь из приготовленного ею на ланч. Он намеренно занимал мысли всякой чепухой, потому что слишком невыносимо было снова напоминать себе о том, что за люди его мать и ее муж. И точно так же невыносимо будет услышать от Брайди еще раз «Я ненавижу тебя». Может быть, лучше всего, в конце концов, было бы сразу поехать в Ньюкасл.
Брайди ждала под кедром. Вот он подъехал к ступенькам отеля, слез с мотоцикла и сорвал с лица очки. А когда он снял шлем, его осунувшееся лицо потрясло ее. И тогда она побежала прямо по траве, потом по дороге. Услышав шорох гравия, он поднял глаза и замер, уронив шлем на землю. Стараясь не потерять самообладания, он ждал.
А она закричала:
– Я люблю тебя! Что бы ты ни сделал, кто бы ты ни был, я люблю тебя, Тим Форбс, или кто ты там сегодня!
Он немного помедлил, а потом протянул к ней руки. И она бросилась к нему.
– Я люблю тебя, – повторила она и поднесла ладони к его лицу. – Я люблю тебя, всегда любила и буду любить. Я буду верить тебе до самой смерти.
Он притянул ее к себе и поцеловал. Брайди зарывалась пальцами в его волосы, приближая к себе, а потом отстранилась, чувствуя себя такой счастливой, что, казалось, сердце вот-вот разорвется. Он сказал:
Эви Форбс предана своей семье. Все мужчины в ней – шахтеры. Она с детства привыкла видеть страдания людей рабочего поселка: несчастные случаи и гибель близких, жестокость и несправедливость начальников. Она чувствует себя спасительницей семьи, когда устраивается работать в Истерли Холл – поместье лорда Брамптона, хозяина шахт. В господском доме Эми сразу же сталкивается с пренебрежением и тиранией хозяев, ленью, предательством и наглостью других слуг. Однако с помощью друзей, любви и собственного таланта она смело идет вперед, к своей цели – выйти «из-под лестницы». Но в жизнь вмешивается война.
История борьбы, мечты, любви и семьи одной женщины на фоне жесткой классовой вражды и трагедии двух Мировых войн… Казалось, что размеренная жизнь обитателей Истерли Холла будет идти своим чередом на протяжении долгих лет. Внутренние механизмы дома работали как часы, пока не вмешалась война. Кухарка Эви Форбс проводит дни в ожидании писем с Западного фронта, где сражаются ее жених и ее брат. Усадьбу превратили в военный госпиталь, и несмотря на скудость средств и перебои с поставкой продуктов, девушка исполнена решимости предоставить уход и пропитание всем нуждающимся.
История жизни необыкновенной и неустрашимой девушки, которая совершила высокий подвиг самоотвержения, и пешком пришла из Сибири в Петербург просить у Государя помилования своему отцу.
Книга состоит из коротких рассказов, которые перенесут юного читателя в начало XX века. Она посвящена событиям Русско-японской войны. Рассказы адресованы детям среднего и старшего школьного возраста, но будут интересны и взрослым.
«Махабхарата» без богов, без демонов, без чудес. «Махабхарата», представленная с точки зрения Кауравов. Все действующие лица — обычные люди, со своими достоинствами и недостатками, страстями и амбициями. Всегда ли заветы древних писаний верны? Можно ли оправдать любой поступок судьбой, предназначением или вмешательством богов? Что важнее — долг, дружба, любовь, власть или богатство? Кто даст ответы на извечные вопросы — боги или люди? Предлагаю к ознакомлению мой любительский перевод первой части книги «Аджайя» индийского писателя Ананда Нилакантана.
Рассказ о жизни великого композитора Людвига ван Бетховена. Трагическая судьба композитора воссоздана начиная с его детства. Напряженное повествование развертывается на фоне исторических событий того времени.
Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.
Сказание о жизни кочевых обитателей тундры от Индигирки до Колымы во времена освоения Сибири русскими первопроходцами. «Если чужие придут, как уберечься? Без чужих хорошо. Пусть комаров много — устраиваем дымокур из сырых кочек. А новый народ придет — с ним как управиться? Олешков сведут, сестер угонят, убьют братьев, стариков бросят в сендухе: старые кому нужны? Мир совсем небольшой. С одной стороны за лесами обрыв в нижний мир, с другой — гора в мир верхний».