Раскол дома - [112]
Наступило неловкое молчание. Наконец Эви произнесла:
– Может быть, стоит рассказать об этом Тиму. Он вроде бы довольно часто бывает на континенте.
– Я не стану навязывать его моим подругам.
Миссис Мур неодобрительно зацокала языком.
– Не забывай, Брайди, мы не высказываемся против него. Джек и Грейси, похоже, пришли к какому-то соглашению с ним, и для тебя этого должно быть достаточно, мадам.
Эви кивнула, не глядя на дочь.
– Миссис Мур права.
Брайди закатила глаза, а мать продолжала крошить грибы. Сама она начала резать укроп. Так часто она думала, что забыла о нем, о его глазах и сильных руках, о его… Она оборвала себя. Как раз в этот момент он наверняка ходит с самодовольным видом.
Эви собрала грибы и бросила их в эмалированную миску, предназначенную для супа. Но у Брайди были еще грибы, и она отодвинула укроп к краю разделочной доски и стряхнула их на доску матери. Эви сказала:
– Вернемся к теме ожидаемого тобой с огромным нетерпением выезда.
Брайди покатилась со смеху.
– Скажи ей, что я бы предпочла взбивать суфле, если она не слишком против.
– Это удовольствие я оставлю твоему отцу, – пробормотала Эви. – А теперь внимание: кухня для тебя кое-что приготовила. Пора тебе уже записывать собственные рецепты.
В этот момент из моечной вышла Моди со свертком, красиво упакованным в папиросную бумагу.
– Мы тут все скинулись, красавица ты наша, – сказала она. Ее волосы были сырыми из-за пара, исходящего от горячей воды в раковине. Миссис Мур сняла Изюма с колен и подошла к столу.
Брайди вытерла руки и развернула сверток. Там оказалась новая кулинарная книга. Наверху было вытиснено: Брайди Брамптон, 1939. На кухне решили, что таким будет их признание: Брайди теперь равная, она достигла уровня своей матери и миссис Мур.
Брайди открыла книгу. На первой странице было послание от мсье Алларда: «Брайди Брамптон, моей лучшей ученице. Пусть эта книга будет вашим дипломом».
Она только улыбалась, потому что комок в горле не давал ей говорить. Моди подтолкнула Эви локтем.
– Запомним этот момент: наша красотка онемела.
Все засмеялись. Торжественность момента была разрушена, и Брайди сумела выговорить:
– Спасибо вам. Правда, я очень благодарна. Путешествие получилось непростое, да и я, конечно, сильно напортачила, и вы из-за меня здорово поволновались. Но думаю, что в восемнадцать я наконец уже повзрослею.
– Слишком медленно! – закричали все хором.
После чего нормальный процесс приготовления пищи возобновился, поскольку время, похоже, галопом понеслось к обеду. Но, в конце концов, так всегда и бывает, подумала Брайди, поглядывая на кипящий куриный бульон. Она сказала:
– Даже и не думайте, что я захочу жить где-нибудь еще, потому что я не хочу. Расскажем всем, кому возможно, о новом ресторане в Париже, и удачи им, но отсюда вам удастся меня выгнать только под дулом пистолета.
– Кто-нибудь отнес Джеймсу наверх чашку кофе? – поинтересовалась миссис Мур.
– Гарри как раз недавно заходил за кофе, – ответила Брайди. Она чувствовала, что должна была бы сделать это сама, но он по-прежнему ухитрялся вызвать в ней ощущение вины. Его боль была слишком похожа на ее собственную по отношению к Тиму. Ей так хотелось сказать ему: да, я люблю тебя так же, как ты меня. Но она не могла, а с другой стороны, невыносимо было думать, что она потеряет друга. Она сварила еще кофе и пошла с чашкой наверх. Джеймс достаточно быстро поправлялся до тех пор, пока не получил письмо от Йена. Брайди помнила этого парня с Парижа. Йен обвинял Джеймса в трусости, когда он бросил их, выбрав свободу и пожертвовав принципами.
«Мы тут терялись в догадках, предполагая самое худшее, а ты тем временем вернулся к своим дружкам-господам, можно не сомневаться, благодаря милости какого-нибудь мерзавца-фашиста. Или это господь спустился с небес? Ты – сторонник Республики? Не смеши людей».
Самое худшее было то, что это правда, и это мучило его гораздо больше, чем нога, как сам Джеймс ей тогда признался. Он сидел напротив окна своей спальни, выходящего на сад. Нога у него все еще оставалась в гипсе. Она поняла его и обняла за плечи, но от этого его терзания, похоже, только усилились, потому что он передернул плечами и отстранился. Но ведь и она тоже отстранилась от Тима? А дальше Джеймс стал отказываться выходить и просидел в комнате целую неделю. Но доктор Гербер настоял на прогулках, говоря, что эскадрон ждет Джеймса и что больше нет времени сидеть и киснуть. Куда двинутся немцы после Судет?
Этого Джеймсу хватило.
И сегодня она просунула голову в дверь и увидела его измученное лицо. Он надевал куртку, собираясь прыжками на одной ноге спуститься с лестницы и отправиться на свою утреннюю прогулку.
– Нога чешется как сволочь, – сказал он.
Она широко улыбнулась, поставила кофе на столик рядом с кроватью и побежала вниз. Там она выпросила у миссис Мур вязальную спицу и, перепрыгивая через ступеньки, бросилась наверх.
– Вот, большой и сильный летчик-ас, возьми это, и вперед.
Брайди протянула ему спицу. Он взял ее, окинул долгим взглядом кузину и засмеялся. Смех прозвучал искренне, и он сказал:
– Дорогая старушка Брайди знает ответы на все вопросы.
Эви Форбс предана своей семье. Все мужчины в ней – шахтеры. Она с детства привыкла видеть страдания людей рабочего поселка: несчастные случаи и гибель близких, жестокость и несправедливость начальников. Она чувствует себя спасительницей семьи, когда устраивается работать в Истерли Холл – поместье лорда Брамптона, хозяина шахт. В господском доме Эми сразу же сталкивается с пренебрежением и тиранией хозяев, ленью, предательством и наглостью других слуг. Однако с помощью друзей, любви и собственного таланта она смело идет вперед, к своей цели – выйти «из-под лестницы». Но в жизнь вмешивается война.
История борьбы, мечты, любви и семьи одной женщины на фоне жесткой классовой вражды и трагедии двух Мировых войн… Казалось, что размеренная жизнь обитателей Истерли Холла будет идти своим чередом на протяжении долгих лет. Внутренние механизмы дома работали как часы, пока не вмешалась война. Кухарка Эви Форбс проводит дни в ожидании писем с Западного фронта, где сражаются ее жених и ее брат. Усадьбу превратили в военный госпиталь, и несмотря на скудость средств и перебои с поставкой продуктов, девушка исполнена решимости предоставить уход и пропитание всем нуждающимся.
"Просчет финансиста" ("Интерференция") - детективная история с любовной интригой.
В 1815 году Венский конгресс на ближайшее столетие решил судьбу земель бывшей Речи Посполитой. Значительная их часть вошла в состав России – сначала как Царство Польское, наделенное конституцией и самоуправлением, затем – как Привислинский край, лишенный всякой автономии. Дважды эти земли сотрясали большие восстания, а потом и революция 1905 года. Из полигона для испытания либеральных реформ они превратились в источник постоянной обеспокоенности Петербурга, объект подчинения и русификации. Автор показывает, как российская бюрократия и жители Царства Польского одновременно конфликтовали и находили зоны мирного взаимодействия, что особенно ярко проявилось в модернизации городской среды; как столкновение с «польским вопросом» изменило отношение имперского ядра к остальным периферийным районам и как образ «мятежных поляков» сказался на формировании национальной идентичности русских; как польские губернии даже после попытки их русификации так и остались для Петербурга «чужим краем», не подлежащим полному культурному преобразованию.
История жизни необыкновенной и неустрашимой девушки, которая совершила высокий подвиг самоотвержения, и пешком пришла из Сибири в Петербург просить у Государя помилования своему отцу.
Книга состоит из коротких рассказов, которые перенесут юного читателя в начало XX века. Она посвящена событиям Русско-японской войны. Рассказы адресованы детям среднего и старшего школьного возраста, но будут интересны и взрослым.
Чингиз Гусейнов — известный азербайджанский прозаик, пишет на азербайджанском и русском языках. Его перу принадлежит десять книг художественной прозы («Ветер над городом», «Тяжелый подъем», «Угловой дом», «Восточные сюжеты» и др.), посвященных нашим дням. Широкую популярность приобрел роман Гусейнова «Магомед, Мамед, Мамиш», изданный на многих языках у нас в стране и за рубежом. Гусейнов известен и как критик, литературовед, исследующий советскую многонациональную литературу. «Неизбежность» — первое историческое произведение Ч.Гусейнова, повествующее о деятельности выдающегося азербайджанского мыслителя, революционного демократа, писателя Мирзы Фатали Ахундова. Книга написана в форме широко развернутого внутреннего монолога героя.
История не терпит сослагательного наклонения, но удивительные и чуть ли не мистические совпадения в ней все же случаются. 17 августа 1914 года русская армия генерала Ренненкампфа перешла границу Восточной Пруссии, и в этом же месте, ровно через тридцать лет, 17 августа 1944 года Красная армия впервые вышла к границам Германии. Русские офицеры в 1914 году взошли на свою Голгофу, но тогда не случилось Воскресения — спасения Родины. И теперь они вновь возвращаются на Голгофу в прямом и метафизическом смысле.