Раскаленная стужа - [79]

Ровена со смущенным любопытством посмотрела на него, и хотела задать вопрос, но потом подумала, что будет лучше его не прерывать. Однако он заметил это движение, взглянул на жену и рассмеялся.

– Ты слишком наивна. Есть много способов покрыть простыни кровавыми пятнами для сохранения внешних приличий. Я привез ее в Грэстан целомудренной девушкой. Когда я оказался дома, другие проблемы завладели моим вниманием. Не знаю, помнишь ли ты, что наша семья по-прежнему претендует на один замок в Нормандии? Им владеет младший брат моего отца. Но у него нет детей, и сейчас он уже очень стар. Замок перейдет ко мне после смерти дяди. Именно из-за него я покинул Англию, чтобы заслужить его благосклонность, пока наш Генри сражался против своего сына, нашего нынешнего короля. Я не покидал его, пока старый король не умер в июне прошлого года. Когда я вернулся домой, там был Гилльям. Он возвратился после своей болезни таким хилым, что его приемный отец не был уверен, сможет ли тот выжить. Однако он выжил. Думаю, следовало ожидать, что эти двое, с небольшой разницей в возрасте, будут искать компании друг друга, чтобы избавиться от своего одиночества и скуки. В замке не было никого, кто бы мог проследить за тем, чтобы они не встречались. Дружба превратилась в любовь, а любовь – в занятие любовью. Если бы только я не оставил ее одну, – вздохнул он и потом замолчал.

Ровена склонила голову на плечо мужа. Рэннольф попытался улыбнуться, но не смог. Он положил подбородок на макушку жены, прежде чем продолжать свое повествование.

– Я честно думал, что все простил. Я не мог винить Гилльяма за то, что ему было шестнадцать лет, и в нем взыграла кровь. Нельзя судить и Изотту за то, что она была испорченным ребенком, который никогда раньше не отказывался от своих желаний; за то, что она осталась невинной после нашей свадьбы. Но, Боже мой, Гилльям взял то, что принадлежало мне, а она дала ему то, что не хотела дать мне… – Рэннольф замолчал, понурив голову.

Ровена успокаивающим жестом взяла его за руку. Их пальцы переплелись. Неожиданно многое уже прояснилось. Оставался только один вопрос: почему Рэннольф послал ее в Грэстан, зная, то там будет Гилльям, и они останутся одни, хотел ли он испытать своего брата и новую жену? Или это было испытанием для него самого, испытанием доверия и способности прощать.

– Но случилось самое худшее, – продолжал орд Грэстан. – Брат наградил ее ребенком. Я отсутствовал довольно долго, а пробыл дома слишком мало, чтобы объявить этого ребенка своим, – Рэннольф бросил на жену мрачный взгляд. – Никто еще не слышал о двенадцатимесячных детях. К тому времени был коронован Ричард, и он созывал рыцарей в крестовый поход. Я убедил приемного отца Гилльяма послать сына в этот поход, чтобы он был далеко от Англии. Что касается Изотты, то я держал ее взаперти и не позволял видеться с семьей, надеясь, что ко времени родов всем будет безразлично, чье это дитя, поскольку я был согласен принять его.

Но у моей юной жены было недостаточно ума, чтобы осознать весь кошмар содеянного ею, и она ненавидела меня за то, что я услал Гилльяма в поход. Было очевидно, что она никогда не станет мне настоящей женой, да и я уже не хотел этого. Когда Изотта заболела, я не обращал внимания на ее жалобы, считая их увертками испорченного ребенка. Она умоляла позволить ей увидеться с матерью, но я не соглашался, опасаясь, что все выйдет наружу.

Потом у Изотты началось кровотечение. Мы позвали повивальную бабку, но ничего уже нельзя было поделать. Что-то произошло не так. Она умерла. Ребенок Гилльяма умер, оба были принесены в жертву моей гордости.

Ровена обвила руками его шею и крепко обняла. Рэннольф вздохнул, потом приподнял ее за подбородок и поцеловал в щеку.

– Вина в смерти Изотты привела меня к мысли о том, что я совершил несколько поступков, о которых и теперь сожалею. Ты была права.

Она удивленно взглянула на него.

– В чем?

– Мэв, – он на мгновение замолчал. – Я думаю, я привез ее сюда, чтобы освободиться от чувства вины в смерти ее сестры. Чтобы сохранить душевный покой, мне пришлось закрыть глаза на то, каким человеком она была на самом деле и что творила. Мне это вполне удавалось, пока не появилась ты. Но ты, ты заставила, нет, ты приказала, чтобы я взглянул правде, которую я так упрямо не хотел признавать, прямо в глаза. Несомненно, я бы погубил наши жизни из-за нее, если бы она сама не раскрыла мне глаза на свою сущность. Прошлой ночью, когда я получил послание Освальда, я послал слугу в нашу спальню…

Сердце Ровены радостно забилось, когда она услышала, что он называет свою спальню «нашей».

– …чтобы он принес мои доспехи и одежду. Когда Ульрик вернулся, за ним последовала Мэв. Она предложила себя в любовницы – это было то, что я нашел самым отвратительным, о чем ты меня предостерегала раньше, а я, каюсь, назвал тебя лгуньей. Я отослал Мэв, но предупредил, что намерен поговорить с ее мужем, когда вернусь.

– Вот, значит, почему она так поспешно сегодня уехала. Мэв буквально вила веревки из сэра Джона, прежде чем он, наконец, признал, что идея уехать пораньше принадлежала ему самому.