Расцвет магии - [138]

– О Петре будем беспокоиться позднее, – посоветовал Саймон. – Когда и если она явится, мы встретим ее во всеоружии. А сейчас я должен помочь Уиллу с размещением пленных.

– А я – в больнице с ранеными, – Лана погладила дочь по щеке. – Дома осталась жареная курица, если ты голодна.

– Обязательно до нее доберусь.

– Разыщи его, – прошептала Лана, прижимаясь щекой к щеке Фэллон.

– Непременно, – пообещала та, но сначала подошла к Маллику.

– Да пребудет с тобой свет, дитя. Вижу, последние несколько недель ты провела с пользой.

– Путешествовала, узнавала новые вещи, горевала. Мне очень нужно было это время. А крылья я обрела в Уэльсе, куда отправилась, так как хотела посмотреть, где ты родился.

– Я говорил отнюдь не о способности летать. Она всегда дремала в тебе, лишь ждала подходящего часа. Ты готова была пощадить заклятого врага и отняла жизнь Аллегры только тогда, когда она не оставила тебе иного выбора. Не позволила жажде мести ослепить тебя. Посему заключаю: время уединения ты провела с пользой, – Маллик заметил каплю засохшей крови на рукаве, нахмурился и смахнул ее словно ворсинку. – Юный Дункан, однако, посвятил часы вашей разлуки мрачным мыслям. Что ж, оставлю тебя. Меня ждут бокал вина и мягкая постель.

– Обсудим все завтра. Предстоит немало работы.

Не сумев обнаружить Дункана, Фэллон отправилась на поиски Тони.

– Прикольные крылья. Хочешь пива?

– Не сейчас, спасибо. Я…

– Отправился помогать с заключенными. Их слишком много, так что брат предложил поместить всех в амбар Хауштайна, накрыть его сдерживающим барьером и погрузить ТУ в сон до тех пор, пока мы не сможем заняться транспортировкой.

– Хорошая идея.

– У Дункана они часто бывают, – взгляд синих глаз Тони смягчился. – Он очень по тебе скучал, так что полегче с ним, ладно?

– Я надеюсь, что это он обойдется со мной полегче.

Фэллон решила, что если Дункан вообще захочет с ней разговаривать, только справедливо будет сделать это на его территории, поэтому уселась на обочине возле дома мэра в ожидании возвращения парня. Когда-то же он должен был вернуться.

Нью-Хоуп успокоился и погрузился в сон. Как ни странно, раньше у Фэллон никогда не находилось времени просто понаблюдать за притихшим городом. Тот факт, что он снова выглядел мирным в ночь после нападения, после пролитой крови и жестокостей, говорил о стойкости. Стойкости духа и жителей. О единстве сообщества, выкованном в горниле невзгод и бед.

Освещенный только луной и звездами, город спал. Родители уложили детей в постель, убаюкали их колыбельными. Возлюбленные нашли утешение друг у друга в объятиях. Врачи присматривали за ранеными в больнице.

Школа и академия стояли темными и ждали утра, чтобы снова наполниться гулом голосов учеников и студентов, учителей и инструкторов. Магазины и прочие заведения открывались с наступлением дня. С первыми лучами солнца на фермах возобновится бурная деятельность, а от общественной столовой донесутся запахи съестного и кофе.

Даже после войны можно вернуться к мирной жизни. После кошмаров следует пробуждение. И, как знала теперь Фэллон, после утраты и горя можно найти утешение. И новый смысл после потери веры.

Надежду после полного отчаяния.

Вдалеке послышался рев двигателя, разорвавший тишину. Он быстро приближался. «Дункан торопится домой», – поняла Фэллон. И встала, чтобы встретить его.

Как и в первый раз, когда она его увидела во сне, волосы парня развевались на ветру. Но тогда он был еще совсем юным. Теперь же к обочине подъехал и слез с мотоцикла уже мужчина.

За время ожидания Фэллон успела прокрутить в мыслях около десятка способов начать разговор, но сейчас, в решающий момент, отбросила их все и сказала первое, что пришло в голову:

– Прости меня.

– За что? – уточнил Дункан, стоя на месте.

– За то, что ушла тогда, когда ты хотел, чтобы я осталась. За то, что не сумела найти в своей душе то, в чем ты так нуждался. За то, что не возвращалась дольше, чем обещала. И за то, что отгораживалась от тебя во время отсутствия, хотя и понимала, насколько это может ранить.

– Я знаю, почему ты ушла. Вернее, почему ты считала, что должна уйти, – голос Дункана звучал спокойно, без обиды или раздражения. – И, полагаю, имелась веская причина, почему не вернулась тогда, когда обещала. Единственное, чего я не понимаю, так это почему ты отгораживалась от меня. И да, это сильно ранило.

– Мне казалось, что если соприкоснуться с тобой мысленно хоть на секунду, то я не выдержу и сразу вернусь.

– Чушь собачья! – теперь голос Дункана так и сочился обидой и раздражением. – Я бы не стал тебя ни к чему принуждать.

– Знаю. И знаю, что нельзя говорить: дело не в тебе, а во мне, – Фэллон напомнила ему о данном им же когда-то совете, – но это правда. Я бы вернулась раньше, чем была к этому готова, потому что хотела находиться рядом с тобой и желала утешения, которое ты мог бы дать. Я нуждалась в тебе гораздо сильнее, чем в повторном обретении веры.

– Ну да, – хмыкнул Дункан.

– Из-за ужасного горя и жажды мести я перестала видеть настоящую цель в жизни, утратила свет и веру. Потеряла их вместе с Миком, – Фэллон беспомощно всплеснула руками. – И мне действительно было необходимо вновь обрести их, иначе я бы никогда не сумела поступать так, как должно. Однако все это время отчаянно желала вернуться к тебе. К тебе, к семье, к друзьям. Но в вашем присутствии вряд ли смогла бы опять найти решимость сражаться. Или вести в бой.