Расцвет и закат Сицилийского королевства. Нормандцы в Сицилии. 1130–1194 - [101]

Теперь, наконец, канцлер с полным правом мог тешить себя иллюзией, что все хорошо и что он отныне сможет спокойно заниматься государственными делами, не посматривая поминутно через плечо и не заглядывая всякий раз за шторы. Но, будучи очень далек из-за языкового барьера и собственного высокого положения от сицилийского населения, Стефан, похоже, не представлял себе всеобщей ненависти к французам. Особенно сильны были эти настроения в Мессине, где воспоминания об обидах и злоупотреблениях минувшей зимы еще не потускнели и где весть о провале заговора графа Анри после стольких ободряющих слухов вызвала глубокое разочарование и уныние. Для того чтобы Мессина восстала, не требовалось усилий заговорщиков или подстрекателей; горожане, особенно греческое большинство, были готовы в любой момент перейти к решительным действиям. Не хватало только повода, и, по иронии судьбы, этот повод дал им дворцовый эконом канцлера-архиепископа, каноник Шартрского собора по имени Одо Каррель.

Одо приехал на Сицилию вместе со Стефаном осенью 1166 г. Хотя он, по-видимому, не собирался навсегда селиться на острове, он обещал остаться на два года, пока его друг встанет на ноги. Фальканд описывает его как отпетого негодяя:

«Он не был искусен или хотя бы разумен в гражданских делах; алчность и жадность заставляли его добывать деньги всеми возможными способами; и он ценил друзей не за честность и верность, но за дорогие подарки, которые он надеялся получить».

На Пасху 1168 г. Одо находился в Мессине, готовясь к отъезду. До намеченного им срока оставалось еще полгода, но регентша попросила его уехать пораньше и препроводить Анри из Монтескальозо назад в Испанию – Маргарита решила, вместо того чтобы держать брата в тюрьме, отправить его домой с откупными в тысячу золотых монет в обмен на обещание никогда не возвращаться на Сицилию. Несмотря на постоянные увещевания из Палермо, Одо медлил – главным образом, как утверждает Фальканд, потому, что он нашел блестящий новый способ увеличения своих доходов и теперь сколачивал себе небольшое состояние, взимая по собственной инициативе портовые сборы со всех судов, проходивших через проливы по пути в Палестину. Эта практика, как можно себе представить, не встретила одобрения у жителей Мессины; и когда однажды вечером один из слуг Одо подрался в таверне с группой греков, мелкий инцидент быстро перерос в серьезные беспорядки. Одо, узнав об этом, немедленно призвал правителя города и приказал арестовать всех так или иначе причастных к случившемуся греков. Правитель сначала протестовал, затем – опасаясь влияния Одо в верхах – неохотно согласился; но, как только он появился на месте происшествия и объявил о своих намерениях, на него обрушился град камней, и он вынужден был ретироваться. К ночи вся Мессина бурлила. Возродились старые слухи, возникли новые. Стефан дю Перш, говорили люди, уже женился на регентше; он убил юного короля и собирается захватить трон; сделав это, он отберет у греков их собственность и имущество и разделит между французами и латинянами, а истинная цель путешествия Одо Карреля – привезти из Нормандии брата канцлера, чтобы женить его на дочери Рожера II, родившейся после смерти отца, которой теперь исполнилось четырнадцать лет.

Но Одо сейчас едва ли планировал возвращаться на Сицилию с какой бы то ни было целью – если ему удастся покинуть ее живым. Он заперся в своем доме и ждал, объятый ужасом, дальнейшего развития событий. Толпы мессинцев поспешили в порт, где захватили семь судов, и переправились через пролив Реджо, где томился в заключении граф Монтескальозо. Там они без особого труда уговорили местных жителей присоединиться к ним, пойти к цитадели и потребовать, чтобы графа немедленно выпустили. Их появление застало гарнизон цитадели врасплох: поскольку бунтовщиков было во много раз больше, он быстро капитулировал и пленник оказался на свободе.

Анри из Монтескальозо никогда не отличался сообразительностью, но в данном случае он ухватился за представившуюся ему возможность. По возвращении в Мессину он первым делом занялся Одо Каррелем – и в особенности несметными сокровищами, которые каноник собирался увезти с собой во Францию. Приглашенному по такому поводу нотарию было велено составить полный перечень всех изделий из золота и серебра, жемчужных украшений и шелков в доме Одо и поместить все это в надежном месте. Анри приказал, чтобы Одо перевели из королевского дворца, где он прятался от толпы, в старую крепость в гавани. Здесь, однако, мессинцы завозражали. Они не до конца доверяли своему предводителю, которого, помимо всего прочего, слишком хорошо знали в некоторых частях города – и подозревали, возможно не без причин, что он может в любой момент начать торговаться со Стефаном дю Першем, используя своего дрожащего пленника как свою ставку в предлагаемой сделке. Вожди мессинцев отправились к Анри и потребовали, чтобы он отдал им на расправу Одо; граф поколебался, но не отказал.

Одо Каррель был неприятным человеком и к тому же глупцом, который своей глупостью навлек беду не только на себя, но и на всех своих соотечественников, недавно прибывших на Сицилию. Но он не заслужил судьбы, которая его ожидала. Одо раздели донага, посадили на осла и провезли по улицам города под градом камней. У ворот некий горожанин, избранный для этой цели или действовавший по собственному почину, выступил вперед и вонзил длинный пизанский кинжал в шею каноника, облизав после этого лезвие, в качестве последнего выражения ненависти и презрения. Толпа набросилась на свою жертву в ярости, вновь и вновь вонзая мечи и кинжалы в безжизненное тело; отрезанную голову Одо надели на копье и пронесли через город. В итоге тело и голову сбросили в сточную канаву, откуда их позже извлекли и тайно похоронили.