Раса хищников - [55]
«Каково сейчас Ваше мнение о войне в Ираке? Из уважаемых мной людей в поддержку войны выступали только Вы», — пишет Михаил Голубев. Не буду скрывать, что решение Буша кажется мне сегодня серьезной ошибкой. «Лично для Вас Львов — польский город или украинский?» — спрашивает Алексей. Я, к сожалению, тут необъективен. Конечно, я понимаю позицию украинцев, но мне трудно отказаться от Львова, который был и останется моим городом. Журналистка, беседовавшая со мной в декабре о моих львовских воспоминаниях, поехала во Львов и прислала мне оттуда множество фотографий. Вчера я рассматривал их до потери сознания.
«Ощущаете ли Вы себя на склоне лет по-прежнему поляком?» — спрашивает (провокационно, как он сам признается) Сергей Цедрик. А кем же еще я могу себя ощущать, черт возьми?! «Что для Вас Польша?» Что ж, Польша — это место, с которым связана моя судьба. И хотя иногда я думаю, что охотно бы отсюда уехал, найти сегодня в мире более безопасное место вовсе не так легко. «Ваши книжки так не похожи на то, что ассоциируется у меня с польской культурой и польским обществом… Что-то в них… инопланетянское…» — пишет тот же автор. Не знаю… Во всяком случае, это получилось у меня неумышленно.
«Я начал вас читать примерно с тех пор, как научился читать вообще. В 6 лет я в первый раз прочитал «Солярис», и сейчас мои дети читают его тоже. И они четко отличают бессмысленные произведения от тех, где надо думать». Неужели человек, читающий «Солярис» в шесть лет, может в этой книге хоть что-то понять? Не знаю, но меня трогает непосредственность и искренность автора.
А вот высказывание, которое мне особенно понравилось: «Уважаемый господин Лем! — пишет Иван. — К сожалению, в отличие от большинства написавших Вам вопросы, я не прочитал еще ни одной Вашей книги. Но моя тетя — Ваш горячий поклонник». И эта тетя, у которой нет доступа в Интернет, хочет узнать, каково будущее современного общества всеобщего потребительства. Предполагать, что у меня есть какие-то необычайные сведения на этот счет, и несколько забавно, и трогательно.
«Обязательно ли человечеству чего-нибудь бояться, чтобы стать единым?» — спрашивает Дмитрий Комиссаров из Оренбурга. Это трудный вопрос. В последнее время, после публикации рядом европейских газет карикатур на пророка Магомета, мы стали свидетелями взрыва арабского цунами. С одной стороны, я считаю, что не следует нарушать чужие иерархии ценностей — в данном случае ценностей религиозных. Но, с другой стороны, нельзя поддаваться диктату насилия. Только один человек в мире может быть доволен — это профессор Сэмюэль Хантингтон[404], предсказывавший столкновение цивилизаций.
Февраль 2005
Когда раз в две недели фельетоны Станислава Лема появлялись на последней странице «Тыгодника повшехного», большинство читателей начинали чтение именно с них. Первый из опубликованных в этой книге текстов относится к концу мая 2004 года, последний был написан в феврале 2006-го, а точнее — в четверг, 9 февраля. На следующий день Лем попал в больницу, из которой уже не вышел.
Сейчас эти фельетоны складываются в необыкновенную хронику двух минувших лет. Ее ведет наблюдатель, который, уже практически не покидая свой дом на краковских Клинах, внимательно, а порой с почти юношеским волнением следит за судьбами мира. Окруженный кипами журналов на разных языках, он продолжает жадно схватывать все новое и эмоционально реагировать на происходящее — особенно на ничтожество и глупость современных политиков, на отсутствие у них провидения, на игнорирование угроз, маячащих на горизонте. А таких угроз, по мнению Лема, очень много: начиная с терроризма, принимающего сейчас все новые обличья, и ближневосточного котла, под которым кто-то продолжает разжигать огонь, — и заканчивая будущим политическим курсом Польши. Несколько раз он возвращается к теме «нового Рапалльского договора» («Рапалло остается символом и сигналом, что, если за нашей спиной заключаются какие-то немецко-российские соглашения, поляки вправе почуять запах гари»), а также нашей энергетической зависимости от России.
Писатель очень радикален в своих суждениях: «Из нашей политической элиты я не доверяю абсолютно никому /…/ левые полностью себя скомпрометировали, а правые, к сожалению, несколько имбецильны». После прошлогодних выборов он пишет «Сам я, руководствуясь здравым смыслом, проголосовал за «Гражданскую платформу» и Туска, но в глубине души, тем не менее, мечтаю о том, чтобы смести со сцены всю польскую политическую элиту». Среди мировых лидеров он также не находит персонажей, достойных уважения, а уж больше всего достается Бушу-младшему…
Времена трудные: война в Ираке, «оранжевая революция» на Украине, выборы в Германии и Польше. А еще стихийные бедствия, показывающие «уязвимость нашей земной цивилизации»: цунами, опустошившее побережья Шри-Ланки, Таиланда и Суматры, ураган «Катрина», разрушивший Новый Орлеан… «Основы мира сотрясаются, и неизвестно, появится ли из личинки «дневная бабочка» или скорее «совка ночная», как когда-то писал Мицкевич». К тому же уходят последние непререкаемые авторитеты. «Уход из жизни Милоша был равносилен тому, как если бы обрушился Гевонт», — пишет Лем. А после смерти Иоанна Павла II, он, хоть и ворчит на «гейзеры апологетики», тем не менее отдает дань уважения Папе Римскому, сравнивая его трагическую кончину на глазах всего мира с кончиной Христа.
Роман "Солярис" был в основном написан летом 1959 года; закончен после годичного перерыва, в июне 1960. Книга вышла в свет в 1961 г. - Lem S. Solaris. Warszawa: Wydawnictwo Ministerstwa Oborony Narodowej, 1961.
Крейсер «Непобедимый» совершает посадку на пустынную и ничем не примечательную планету Регис III. Жизнь существует только в океане, по неизвестной людям причине так и не выбравшись на сушу… Целью экспедиции является выяснение обстоятельств исчезновение звездолета год назад на этой планете, который не вышел на связь несколько часов спустя после посадки. Экспедиция обнаруживает, что на планете существует особая жизнь, рожденная эволюцией инопланетных машин, миллионы лет назад волей судьбы оказавшихся на этой планете.
«Фиаско» – последний роман Станислава Лема, после которого великий фантаст перестал писать художественную прозу и полностью посвятил себя философии и литературной критике.Роман, в котором под увлекательным сюжетом о первом контакте звездолетчиков&землян с обитателями таинственной планеты Квинта скрывается глубокая и пессимистичная философская притча о человечестве, зараженном ксенофобией и одержимым идеей найти во Вселенной своего идеального двойника.
Крылатая фраза Станислава Лема «Среди звезд нас ждет Неизвестное» нашла художественное воплощение в самых значительных романах писателя 1960 годов, где представлены различные варианты контакта с иными, абсолютно непохожими на земную, космическими цивилизациями. Лем сумел зримо представить необычные образцы внеземной разумной жизни, в «Эдеме» - это жертвы неудачной попытки биологической реконструкции.
Первая научно-фантастическая книга Станислава Лема, опубликованная в 1951 году (в переводе на русский — в 1955). Роман посвящён первому космическому полету на Венеру, агрессивные обитатели которой сначала предприняли неудачную попытку вторжения на Землю (взрыв «Тунгусского метеорита»), а затем самоистребились в ядерной войне, оставив после себя бессмысленно функционирующую «автоматическую цивилизацию». Несмотря на некоторый схематизм и перегруженность научными «обоснованиями», роман сыграл в развитии польской фантастики роль, аналогичную роли «Туманности Андромеды» Ивана Ефремова в советской литературе.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сборник эссе, интервью, выступлений, писем и бесед с литераторами одного из самых читаемых современных американских писателей. Каждая книга Филипа Рота (1933-2018) в его долгой – с 1959 по 2010 год – писательской карьере не оставляла равнодушными ни читателей, ни критиков и почти неизменно отмечалась литературными наградами. В 2012 году Филип Рот отошел от сочинительства. В 2017 году он выпустил собственноручно составленный сборник публицистики, написанной за полвека с лишним – с I960 по 2014 год. Книга стала последним прижизненным изданием автора, его творческим завещанием и итогом размышлений о литературе и литературном труде.
Проблемой номер один для всех без исключения бывших республик СССР было преодоление последствий тоталитарного режима. И выбор формы правления, сделанный новыми независимыми государствами, в известной степени можно рассматривать как показатель готовности страны к расставанию с тоталитаризмом. Книга представляет собой совокупность «картинок некоторых реформ» в ряде республик бывшего СССР, где дается, в первую очередь, описание институциональных реформ судебной системы в переходный период. Выбор стран был обусловлен в том числе и наличием в высшей степени интересных материалов в виде страновых докладов и ответов респондентов на вопросы о судебных системах соответствующих государств, полученных от экспертов из Украины, Латвии, Болгарии и Польши в рамках реализации одного из проектов фонда ИНДЕМ.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
В рамках журналистского расследования разбираемся, что произошло с Алексеем Навальным в Сибири 20–22 августа 2020 года. Потому что там началась его 18-дневная кома, там ответы на все вопросы. В книге по часам расписана хроника спасения пациента А. А. Навального в омской больнице. Назван настоящий диагноз. Приведена формула вещества, найденного на теле пациента. Проанализирован политический диагноз отравления. Представлены свидетельства лечащих врачей о том, что к концу вторых суток лечения Навальный подавал признаки выхода из комы, но ему не дали прийти в сознание в России, вывезли в Германию, где его продержали еще больше двух недель в состоянии искусственной комы.
К сожалению не всем членам декабристоведческого сообщества удается достойно переходить из административного рабства в царство научной свободы. Вступая в полемику, люди подобные О.В. Эдельман ведут себя, как римские рабы в дни сатурналий (праздник, во время которого рабам было «все дозволено»). Подменяя критику идей площадной бранью, научные холопы отождествляют борьбу «по гамбургскому счету» с боями без правил.
Людвиг Йозеф Иоганн фон Витгенштейн (1889—1951) — гениальный британский философ австрийского происхождения, ученик и друг Бертрана Рассела, осуществивший целых две революции в западной философии ХХ века — на основе его работ были созданы, во-первых, теория логического позитивизма, а во-вторых — теория британской лингвистической философии, более известная как «философия обыденного языка».
Испанский философ Хосе Ортега-н-Гассет (1883–1955) — один из самых прозорливых европейских мыслителей XX века; его идеи, при жизни недооцененные, с годами становятся все жизненнее и насущнее. Ортега-и-Гассет не навязывал мысли, а будил их; большая часть его философского наследия — это скорее художественные очерки, где философия растворена, как кислород, в воздухе и воде. Они обращены не к эрудитам, а к думающему человеку, и требуют от него не соглашаться, а спорить и думать. Темы — культура и одичание, земля и нация, самобытность и всеобщность и т. д. — не только не устарели с ростом стандартизации жизни, но стали лишь острее и болезненнее.
«Анти-Эдип» — первая книга из дилогии авторов «Капитализм и шизофрения» — ключевая работа не только для самого Ж. Делёза, последнего великого философа, но и для всей философии второй половины XX — начала нынешнего века. Это последнее философское сочинение, которое можно поставить в один ряд с «Метафизикой» Аристотеля, «Государством» Платона, «Суммой теологии» Ф. Аквинского, «Рассуждениями о методе» Р. Декарта, «Критикой чистого разума» И. Канта, «Феноменологией духа» Г. В. Ф. Гегеля, «Так говорил Заратустра» Ф. Ницше, «Бытием и временем» М.
Фридрих Ницше — имя, в литературе и философии безусловно яркое и — столь же безусловно — спорное. Потому ли, что прежде всего неясно, к чему — к литературе или философии вообще — относится творческое наследие этого человека? Потому ли, что в общем-то до сих пор не вполне ясно, принадлежат ли работы Ницше перу гения, безумца — или ГЕНИАЛЬНОГО БЕЗУМЦА? Ясно одно — мысль Ницше, парадоксальная, резкая, своенравная, по-прежнему способна вызывать восторг — или острое раздражение. А это значит, что СТАРЕНИЮ ОНА НЕПОДВЛАСТНА…