Рапсодия гнева - [23]

Он привычным движением запер сейф, взял со стола рабочую папку с бланками, закрыл дверь в кабинет и, спустившись по лестнице, крикнул помощнику дежурного:

– Я в ЭКО, если что.

– Рацию возьмите! – посоветовал сержант.

– Ага… Чтоб вы мне жизни не дали? Там телефон есть. А наябедничаешь начальнику, я тебя на первой же взятке поймаю.

– Я не беру… – улыбнулся сержант.

– Значит, не дают, – пошутил Владислав Петрович и выскользнул на улицу.

Вариация пятая

14 ИЮНЯ. ГОПНИКИ

Самая злая летняя духота наваливается именно после обеда, и хотя солнце шпарит уже не так сильно, прикрываясь вяло качающимися тополиными верхушками, но все вокруг накаляется настолько, что сам воздух несет в себе жаркое дыхание дневного светила.

Владислав Петрович надел темные, давно вышедшие из моды очки в роговой оправе и двинулся по главной городской улице. Сквер, тянущийся вдоль узкой морской бухточки, набросил на асфальт почти прозрачную сетку тени, пытаясь спасти отдыхавшую на лавочках молодежь от палящих лучей солнца. Но пяти нелепо разодетым парням и четырем веселым длинноногим девчонкам жара была явно нипочем. Они со смехом прихлебывали пиво из бутылок, курили, слушали здоровенный магнитофон и даже пытались приплясывать в такт скрежещущей музыке. На других лавочках тоже сидели люди, а в густой траве клумбы играли с большим вислоухим щенком двое ухоженных ребятишек.

Забойный ритм рвущейся из динамиков мелодии невольно подстроил под себя шаг, следователь улыбнулся, пытаясь разобрать слова английского текста. Английским, правда, это назвать было трудно, но сквозь нарочитый американский сленг все же иногда пробивался смысл. Что-то о маме поющего и о том, что ему нравится, как она занимается сексом. Очень мило. Если бы эти подростки могли понять, то им бы понравилось. Хотя знают, наверное… Раньше мы переписывали в тетрадку переводы «Битлов», а они переписывают это. Каждому поколению положена своя музыка, нравится она нам или нет.

Владислав Петрович никогда не понимал бурчания знакомых, когда те хаяли нынешнюю молодежь. Мол, уже не та, слушает не то и не в то одевается. Во времена их молодости хаяли Элвиса и «Битлз», но это ничего не меняло – сами же стриглись «под Пресли» и носили потертые джинсы, купленные за двадцать рублей. И это ничуть не мешало им побеждать в Афгане, делать открытия и становиться политиками.

Музыка не в силах сделать из хорошего человека плохого. Жаль, правда, что и из плохого она не сделает хорошего. Она просто отражает теперешнее состояние души, вот и все. Именно от уже существующих душевных качеств зависит, какую музыку человек выберет. Проходит время, меняется человек, а с ним меняется и музыка, которую он слушает.

– Гляди, как старикан с музона прется! – задорно хохотнул один из парней, одетый в джинсовую безрукавку на голое тело и в чуть заезженные белые штаны. – Чё, в тягу музон, папаша? Так спляши!

Владислав Петрович отвечать не стал, даже взгляда не скосил. К чему? Он прекрасно понимал, что такое выкобенивание перед девчонками нельзя назвать оскорблением, скорее это даже поощрение за понимание, а может, простое возмущение спокойствия. Ну кто из нас не делал этого в молодости, когда каждая клетка организма кричит тебе: «Ты бунтарь!»? Правда, раньше форма этого бунтарства не была столь грубой.

– Да ему в падлу с тобой базарить… – хмуро фыркнул другой. – Или не просекает чувак…

Первый парнишка театрально плюнул вслед «старикану», чем вызвал дружный хохот девчонок. Плевок и впрямь получился удачным – тягучая слюна повисла на самом краю брючины следователя, смешно растянувшись по асфальту сантиметров на двадцать.

Владислав Петрович приложил усилие, чтоб не ускорить шаг. «Дети… Не набравшиеся ума и опыта дети. Можно ли нам, многоопытным и умным, гневаться на этих подростков, упивающихся собственной безнаказанностью? Ведь она мнимая, эта безнаказанность. Мнимая! Стоило бы им перейти к действиям, оскорбить женщину, обидеть ребенка младше себя, и я бы тут же это пресек. Тут же! Сколько их? Пятеро парней, уже не совсем трезвых, девушки вообще не в счет. Бывало и больше, но как-то справлялся. Правда, с оружием, но тут управа недалеко.

Такая мелочь, как плевок в спину, не стоит драки. Это ведь дело такое – неудачно ударил, отправил на тот свет, а из него мог бы получиться новый Эйнштейн или Ломоносов. Нет, насилие ничего не решает. Нужно быть выше этого. А штаны – чушь собачья. Выстирал их, и все».

Смех позади не стихал, писклявый девичий голос крикнул ободряюще:

– Вон еще один! Повтори на бис, Рыча!

Владислав Петрович чуть повернул голову и увидел, как пожилой мужчина с тростью, чуть сгорбившись, спешит одолеть опасное место.

– Да ну вас… – отмахнулся подросток. – Что я, верблюд?

– Просим, просим! – хором захлопали в ладоши девчонки.

Парень усмехнулся, шумно набрал слюну вперемешку с соплями и плюнул вслед старику, расплескав пиво из бутылки. На этот раз мимо.

– Акела промахнулся, Акела промахнулся! – противненьким голоском заверещал один из его друзей. – Приз уходит к телезрителям!

Девушки дружно захохотали, а остряк забрал у неудачливого товарища полупустую бутылку пива.