Рапсодия: Дитя крови - [61]

Время от времени, покончив с очередной жертвой, Акмед видел, как на лице у нее появляется выражение мира и долгожданного покоя. Это его завораживало.

Природа наградила его здравым смыслом и рассудительностью. Он не был слепым разрушителем, как чума или война. Смертный приговор, который он выносил, часто оказывался единственным возможным выходом, единственным осмысленным спасением в мире, где желания, ненависть и любовь переплелись так отчаянно, так безнадежно.

Он не боялся встретить собственную смерть. Она была у него в долгу.

А страшила его бессмысленная, необъяснимая угроза, которая нависла над миром. Сверхъестественный ужас. Мир будет полностью уничтожен. Как только вирм выберется из-под земли, где спит, он поглотит все, что сможет отыскать. Это будет хуже солнечного затмения — солнце исчезнет навсегда, а смерть выйдет из тени и примет мир в свои объятия.

Они с Грунтором спасутся, бежав в другую часть света. Возможно, им удастся прожить остаток жизни и умереть в собственных постелях, прежде чем чудовище доберется и до них. Так они планировали в самом начале.

Но вот теперь, находясь на пороге убежища, где спит вирм, Акмед пытался найти противоядие для страшной отравы, которая была древнее самой Земли.

В его стремлении была своего рода ирония — безжалостный убийца пытался сохранить жизнь тех, кто ничего не знал о грозящей опасности. Он хотел спасти не только Остров, но и саму Землю. Он просто не мог не вмешаться, не мог упустить свой шанс помочь им.

Он стоял у выхода из громадной пещеры, вдыхая холодный воздух. Необходимость освободить вирма или стать для него приманкой заставила его поступить вопреки собственному здравому смыслу. Нужно сделать так, чтобы эта чудовищная сила навсегда осталась спать под землей.

Как ни пытался Акмед избавиться от неистребимого желания действовать, оно вцепилось в него железной хваткой и ни за что не уходило. Он не понимал его происхождения, но знал, что Рапсодия имеет к происходящему определенное отношение.

Каким-то образом ей удалось связать его жизнь с грядущими событиями. Но для того, чтобы свершить задуманное, ему потребуется ее помощь. Он должен будет убедить девушку в том, что она справится с задачей, которая, на первый взгляд, кажется невыполнимой. Она выиграет, и они победят, хотя в глубине души Акмед был уверен в этом не до конца. Если они совершат ошибку, результаты будут чудовищными. Но если они не предпримут ничего, последствия окажутся еще страшнее.

Рапсодии снился мрак.

…Пламя свечей вздрогнуло, когда со скрипом отворилась дверь ее спальни. Зашуршали простыни, отец сел на кровать.

— У тебя все хорошо, детка?

Не просыпаясь, Рапсодия подвинулась, чтобы дать ему место, и Корень оказался у нее под головой. Она кивнула.

— Темно, — прошептала она — как и в тот раз. — Я боюсь, папа.

Он завернул ее в одеяло, поднял с кровати и вынес наружу. Они оказались под усыпанным звездами небом.

— Я точно так же выносил из дома твою маму, когда она боялась темноты.

— Мама тоже боялась темноты?

Рапсодия почувствовала прикосновение его колючей бороды к своей щеке и перестала бояться. Рядом с отцом ей ничто не угрожает.

— Нет, конечно. Она лиринка, дитя неба. Большую часть времени небо остается темным. Она боялась долго находиться вдали от него, боялась замкнутого пространства. И темноты внутри этого пространства.

Рапсодия во сне сложила замерзшие руки и спрятала их между коленями:

— Ты поэтому прорубил в крыше окно?

— Да… Взгляни на небо, детка. Видишь, сколько звезд?

— Да, папа. Они прекрасны.

Даже в темноте, которая их окутала, Рапсодия видела, как отец улыбнулся:

— А могли бы мы их видеть, если бы не темнота?

— Нет, — ответила Рапсодия-девочка.

— Нельзя увидеть свет, не заглянув в лицо мраку. Запомни это.

Ей показалось, она поняла, что он имеет в виду.

— Как вначале — когда ты привез сюда маму, а жители деревни плохо к ней относились?

Улыбка исчезла.

— Да, как тогда.

— А почему они изменились? Почему стали иначе относиться к нашей семье, папа? И почему… если они презирали маму, почему ты здесь остался?

Он снова посмотрел на нее, улыбнулся, и вокруг его глаз заиграли веселые морщинки. Таким он и остался в ее памяти.

— Мы должны были победить мрак. И мы его победили — вместе. Даже если ты забудешь все остальные мои слова, я хочу, чтобы эти ты запомнила навсегда: когда ты найдешь то, во что будешь верить больше всего на свете, твой долг перед собой — не предать собственной веры, потому что она дается только один раз. И если твоя преданность будет безграничной и неколебимой, окружающим поневоле придется принять твой взгляд, согласиться с тобой. Кто лучше тебя самой может знать, что тебе нужно в этом мире? Не бойся, милая, не пасуй перед трудностями. Найди то единственное, что для тебя важнее всего. А остальное решится само собой…

На сияющий Корень упало несколько слезинок. Она запомнила эти слова, запомнила их на всю жизнь. И, следуя отцовскому наставлению, потеряла все, что у нее было. Потеряла даже его самого.

— Рапсодия!

Голос прозвучал так тихо, что девушке показалось, будто он ей приснился. Она открыла глаза и обнаружила, что перед нею стоит Акмед и буравит ее взглядом. Она кивнула, давая понять, что проснулась.