Рапсодия: Дитя крови - [60]

Однажды Рапсодия проснулась, услышав, как Акмед бормочет во сне. Он выглядел страшно побледневшим, а его лицо блестело от пота. Туннель, по которому они шли вот уже несколько дней, был довольно узким. Время от времени им попадались обрушившиеся стены и потолки. Грунтор, несколько часов назад расчистивший дорогу от громадных каменных глыб, крепко спал и не знал, что его другу снится кошмар. Рапсодия приподняла голову с могучей груди великана и несколько мгновений наблюдала за Акмедом. Потом осторожно перебралась через болга и приблизилась к тому месту, где устроился дракианин.

И вдруг почувствовала, что внутри у нее все сжалось от сострадания к нему. Веки Акмеда непрерывно вздрагивали, он с трудом дышал и все время стонал. Рапсодия осторожно прикоснулась рукой к его лбу и прошептала тихонько:

— Акмед!..

Несколько секунд дракианин не мог выбраться из своего кошмара, но потом вдруг открыл глаза. Сна как не бывало.

— Что? — еще суше, чем обычно, спросил он.

— Ты в порядке?

— Да.

Она ласково погладила его по щеке — как ребенка, которому не спится ночью.

— Мне кажется, тебе приснился кошмар.

На нее уставились непохожие друг на друга глаза.

— А ты думала, единственная обладаешь такой привилегией?

Рапсодия отшатнулась, словно он ее ударил. Его глаза метали молнии, и Рапсодия почему-то подумала о квеллане, который безжалостно отправляет диски в намеченную жертву.

— Нет, конечно же нет, — пробормотала девушка. — Я только… ладно, неважно.

Она ползком вернулась к Грунтору, который тоже проснулся, и снова устроилась на его мускулистой груди. Она собиралась спросить у Акмеда, что ему приснилось, но, увидев его реакцию, подумала, что, пожалуй, не хочет знать, чего мог так сильно испугаться бесстрашный дракианин. Грунтор закрыл глаза и постарался прогнать из головы все неприятные мысли. В отличие от Рапсодии, он знал.

Наконец Акмед, казалось, нашел то, что искал. Они оказались в такой большой пещере, что ее стены невозможно было разглядеть в темноте. Дракианин замедлил шаг, а вскоре и вовсе остановился.

— Ждите здесь и постарайтесь не шуметь, — тихо приказал он. — Если я не вернусь к тому времени, когда вы проснетесь, идите дальше без меня.

Прежде чем Рапсодия успела задать ему хотя бы один вопрос, он исчез.

Она повернулась и посмотрела на Грунтора, чтобы понять, что происходит, и тут ей стало не по себе. Такого мрачного выражения лица у болга она еще ни разу не видела.

— Что он делает? — испуганно прошептала девушка.

Великан протянул ей руку и молча усадил на пол. Воздух здесь был холоднее, чем обычно, и Грунтор распахнул плащ, приглашая девушку положить голову ему на плечо. Рапсодия устроилась поудобнее, и великан укутал ее, прижимая к себе. Потом медленно выдохнул и уставился в черный мрак у себя над головой.

«Наверное, где-то там есть потолок», — подумала Рапсодия.

— Отдыхай, мисси, — сказал великан. И она послушалась.

Акмед бросил последний взгляд на громадную пещеру, перебрался через Корень и шагнул в проход, который наконец предстал его глазам. В отличие от остальных туннелей, здесь не было ответвлений Корня. Проход лежал пустой, безмолвный, окутанный мраком.

Акмед уже довольно долго следовал за едва слышным, мерцающим биением сердца. В первый раз он уловил этот шепот, когда они покинули стержневой корень и выбрались на Ось Мира. Проникая в громкий голос Дерева, этот звук далеким эхом трепетал под ногами дракианина.

Когда они с Грунтором строили планы побега с Серендаира, Акмед первым заявил, что они должны любой ценой держаться подальше от этого места. Внутри туннеля, свернувшись кольцами в теле Земли, лежала ужасная судьба Острова. Акмед знал о существовании чудовища и о том, что оно должно пробудиться. Это знание отчасти и послужило причиной того, что Акмед решил покинуть Остров. Впрочем, дракианин предполагал, что своего часа ждет еще одно, куда более страшное существо. Он видел его собственными глазами — там, в пустыне, за разрушенным земляным мостом.

То, что ему вообще удалось уловить биение этого сердца, удивляло Акмеда. Дар крови, представляющий собой связь с сердечными ритмами людей, являлся наследством, полученным им от представителей древнейшего народа, рожденного на Острове. Однако это существо предшествовало им; оно вышло из Преждевременья. И не было человеком. Возможно, случайно выкрикнув первое пришедшее на ум имя, там, на улицах Истона, Рапсодия что-то изменила в сущности Акмеда, и он получил возможность услышать голос ТОЙ — змеиной — крови. Раньше он этого не мог.

Сердце, погребенное в глубинах Земли, билось едва слышно, но Акмед его отчетливо различал. Судя по количеству крови, которая наполняла вены существа, оно было именно тем, что искал дракианин.

Акмед остановился. Впервые в жизни он испытывал парализующий страх.

Его совсем не беспокоила собственная смерть. Впрочем, она его никогда не пугала, поскольку давно стала напарницей, достигшей бесспорных высот мастерства в их общей профессии. Постоянная вибрация мира, которую другие люди называли жизнью, раздражала его. Он просто терпел ее — по необходимости. Для него она не представляла никакой ценности.