— Что с ним?
— Тонул, наверно.
— Он сам, сам!.. — это вскрикнула и заплакала девочка; она всхлипывала, выговаривала невнятные слова; оправдывалась, сердилась. В ее тонком, тягучем плаче было и отчаяние, просьба простить ее за что-то.
К ней подбежала женщина — маленькая, коричневая, с длинными белыми волосами, — схватила ее за руку.
— При чем здесь ты? Мало их тут, ныряльщиков?.. Плавать не умеют, а лезут. Пойдем-ка!
Сверху опустились руки, стиснули мальчику плечи, начали поднимать его.
— Не троньте, — прозвучал спокойный голос. — Пусть отлежится.
Стихли шаги, говор. Внятно заплескались маленькие резкие волны, стало слышно, как с осыпи, подсыхая, скатываются комочки вулканического пепла. Над черными горбами валунов возникло трепетное марево.
Мальчик оперся на ладони, сел.
Какое-то время он был глух и слеп, а потом разом увидел море, широкую дугу залива, белые здания пансионата, коричневые тела на пляжах. И небо, уже совсем чистое, теплеющее; и черный вулкан с росной зеленью на отлогих склонах. Снова возникли для него запахи неведомых трав, цветов, деревьев. Его охватила необъятная нежность юга, губы дрогнули от улыбки.
Он скосил глаза. Возле того места, где сидела девочка, обсыхал серый, угловатый камень.
