Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке - [85]

Тротуар напротив клуба пылали хромом Харлеи. Но на углу располагалась стоянка полицейских машин, и своими жёлто–красными мигалками они создавали ещё более эксцентричную обстановку. Я вошёл в уста Джими. Лысеющий пузатый юпитероподобный Маршалл Бравиц стоял в дверях.

— Ого, мистер Бёрдон, вы впервые здесь, не так ли? О, Хилтон Валентайн, как ваши дела? — мы пожали друг другу руки. — В любое время мы для вас открыты, «бесплатное пиво, бесплатный вход, если решите поджемовать».

— О, да, мы подумаем над этим.

Сцена была упакована полностью, многие лица были мне знакомы. Громко, много шума, но они старались играть вместе. Ни одного свободного места, и нам пришлось забиться в угол. Маршалл знал своё дело, и Виски чуть дальше по Стрип грозила смерть. На сцене в этот момент солировал один парень на губной гармошке, он был белым, но волосы его были взбиты на африканский манер.

К нам подошёл Маршалл.

— Буду очень признателен, если вы решите поджемовать у меня, в любое время.

Сказано это было таким тоном, который ясно нам говорил: «Быстро тащите свои тощие задницы, мать вашу, на сцену, или убирайтесь вон из моего клуба к такой–то матери».

— О, спасибо, — поблагодарил я его. — Я бы с удовольствием, но не вижу на сцене свободного места.

К счастью, их джем скоро окончился, и часть музыкантов вернулась к своим столикам. Я взобрался на сцену и сразу направился к тому парню с губной гармошкой, который как раз в этот момент встряхивал о ладонь свою гармошку и вытирал ряды.

— Привет, вечер добрый, — подошёл я к нему.

Он поднял глаза, ясные, большие, невинные, ему не дашь и двадцати двух.

— Привет.

Мы обменялись рукопожатиями.

— Меня зовут Ли Оскар, я из Копенгагена.

— Рад познакомиться, а я…

— О, я хорошо знаю вас. Может, сыграем блюз?

И прежде, чем я что–то успел сказать, мы уже углубились в до–минорный блюз. Толпа стала подбираться к сцене, покачивая бёдрами и хлопая в ладоши, одна–две пары расчистили себе место и заскользили по полу. Крича, ещё, ещё, ещё! Мы проиграли его снова, но уже ускорив темп.

— Давай попробуем изменить тональность, — предложил я.

— Я не могу, у меня с собой только одна, — сказал Ли, показывая на гармошку.

— Ладно, в другой раз.

Мы снова соскользнули на прежний темп. Народу нравилось. Они не отпускали нас.

Когда всё кончилось и народ начал расходиться, мы с Ли разговорились, я предложил встретиться снова и поиграть вместе, может быть, создать в будущем, какой–нибудь совместный проект. Хотя он только что приехал в Америку, но у нас оказался общий знакомый — Стюи, продюсер Хью Масекалы. В два ночи мы с Хилтоном вышли из клуба, и поехали в сторону каньона Лорел. Домой.

Дело Элмара Валентайна постепенно глохло. Я старался заглядывать в Виски, по крайней мере, дважды в неделю, просто, чтобы дать ему понять, что всё ещё поддерживаю его клуб, несмотря на то, что он хорошо знал, что джемовать хожу в Опыты.

Однажды вечером, захожу к нему, не спится, нагружен, зрачки расширены, ищу приключений. Принцесс и следа нет. Ехать в Говер в её замок в половине двенадцатого, видеть всех этих её уродов — нет, спасибо. И поехал обратно в Каньон. Проехал мимо Альвинии, тихо, свет погашен. Чёрт. Вывернул на улицу, вот и старый дом, где жила раньше Принцесс. Возбуждение не проходило, я вертелся как на сковородке в аду. Мне срочно нужно было кого–нибудь найти. И тут я вспомнил про одну блондинку, Максин, живущую неподалёку. Хохотушка. И всегда я у неё желанный гость. Вот незадача. у неё тоже темно. Я объехал вокруг, о! в спальне горит свет. И тут, как назло, выпитый мною виски смешался с химией в моих мозгах. Не осознавая насколько я нагружен и какую силу придали мне наркотики, я, видимо, слишком сильно нажал на входную дверь и очутился лежащим на ковре посреди прихожей.

Поднявшись на ноги, я увидел полоску света, сочащуюся из спальни. Преодолев ещё одну дверь, совершенно не задумываясь о своих действиях, я, чуть продвинувшись вперёд, схватился за медную ручку, открыл дверь, ввалился в комнату и грохнулся на кровать, раскинув руки.

— Чёрт бы тебя побрал, Бёрдон, ну и свинья же ты!

Острые кулачки забарабанили по моей спине и голове, затем две голые ступни упёрлись мне в живот и грудь и столкнули меня с кровати на пол. Скатываясь с кровати, я инстинктивно за что–то уцепился обеими руками. То, за что я зацепился, оказалось волосами Ли Оскара.

— Боже! Ты, маленький ублюдок. Как ты оказался первым?

Максин стояла на постели, её огромные сиськи не скрывала, а только подчёркивала ночная рубашка. Я поднялся, я был настолько нагружен, что не понимал, что делаю. Полагаю, что был в совершенном ауте.

Я сгрёб в охапку Ли, всё ещё не выпуская из рук его волос, и вытолкал его за дверь спальни в гостиную, с таким треском захлопнув её за ним, что слышно было, наверное, на другом склоне. Далее, не произнеся ни слова, я схватил Максин и, бросив её на постель с такой силой, что тело её почти всё зарылось в простынях, совершил над ней дикий, безумный, животный акт любви. И почти сразу отключился. Следующее, что я помню, это то, что меня разбудили лучи солнца, падающие прямо на моё лицо через окно спальни. Рядом спала Максин. Меня обуял стыд. Вскочив и быстро натянув штаны, с рубашкой в одной руке и ботинками — в другой я выполз из дома. На кушетке спал Ли Оскар. Домой я рванул по Брайер–драйву. Я проклинал себя на чём свет стоит, особенно, когда обнаружил, что забыл у Максин свои часы. Съедаемый чувство вины, я представлял себе, как буду возвращаться к ней за часами.