Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке - [73]

— Что за знакомый парень? Неужели сам, собственной персоной, — старался привести его в бешенство Пиг–Пен из Благодарного Мертвеца, в упор разглядывая Брайана. — Сейчас я его напугаю!

Но ничто не могло пронять Джонси. Он так и провёл весь уикенд в облаках.

Что касается меня, должен сказать, моё выступление на Монтерее прошло на достаточном уровне. Без звёзд, но вполне крепко. Похоже, всем понравилась наша новая версия старой мелодии Grinhouse Blues. Сделали мы всё правильно, публике понравилось, но состав группы был новый и многое ещё предстояло сделать, чтобы ребята зазвучали. В субботу к концу дня, спасибо мистеру Джоплину, я поправил здоровье большой охапкой травы. Скрутил пару громадных косяков и засунул их за голенище моих ковбойских сапог, а чёрной лимузин докатил меня до мотеля, где остановился Джими со своими парнями из Опытов. Всем, кто хоть сколько–нибудь были близки к Джими, было ясно насколько важным было это выступление для него самого. Это было его первое в Штатах появление перед публикой, с того дня, как он два года назад покинул Америку ради Англии. И, более того — не только возвращение Джими на Западное Побережье, но и выступление наравне с лучшими мозгами своего поколения! Если он выступит успешно, то войдёт в историю рок–н–ролла, как первый ансамбль смешанных музыкантов. Американские музыковеды уже успели состряпать ему эпитет «Чёрного Элвиса», а слепая Судьба свела его имя на афише рядом с английской группой The Who, которые так же, как и Хендрикс, прибегали к разрушению в своих сценических представлениях, как часть их радикально нового видения роли концертирующего артиста. Для обоих коллективов это оказалось неожиданностью и суровым испытанием, но тот вечер принёс им обоим славу, буквально ошеломив двадцатитысячную аудиторию монтереевского фестиваля.

Иконостасом были расставлены в номере Джими его гитары, и, о, горе, по крайней мере, одна из этих фендеровских красавиц будет вечером принесена в жертву. В лучах заходящего солнца он стоял перед ними на коленях в сверкающем серебристом поясе, белых полусапожках, цыганском жилете и фиолетовой рубашке, рядом с ним — этюдник с масляными красками. Он был один. Я постоял с минуту. Картина из жизни навахо, индеец, собирающийся на войну. Он поднялся с колен, отошёл, с восторгом рассматривая свою работу, присвистнул. Через двор в проёме открытой двери вижу Мич Мичелла с развивающимися на ветру светлыми волосами, как если бы тот хотел их взбить. Он сидел на кровати среди всевозможного размера барабанов.

— Пыхнем, Джими?

— О, да, конечно, спасибо. Как кстати. Как дела?

— О, молодцом. Вечером всё решится?

— Твоими молитвами.

Я запалил косяк, глубоко затянулся. Джими нагнулся, обмакнул кисть в жёлтую краску и начал что–то рисовать на белоснежной гитаре. Жёлтые ромашки, белая гитара. Я протянул ему косяк. Он затянулся и, не вынимая его изо рта, произнёс:

— Знаешь, я слышал они для каждого дня недели придумывают свой цвет для капсул с кислотой, осталось только три вечера, они и приготовили для них три цвета, красный, голубой и фиолетовый. Не правда ли, забавно, а?

Он повернулся, промыл кисть, вытер её и обмакнул в другую краску, на очереди чёрно–белый Фендер.

— Да, выдумщики, — машинально подтвердил я, наблюдая за его длинными чёрными пальцами, наносящими краску на Фендеры.

— Единственное жалко, что нет четвёртого цвета, потому что четвёрка, очень важное число, понимаешь о чём я говорю?

— Да, — сказал я, рассматривая четырёх Фендеров, выстроенных в ряд вдоль стены.

— Вот именно, четыре положительно очень значимое число, — повторил он.

Я сказал ему, что слышал, что после окончания шоу народ собирается дать альтернативный концерт на футбольном поле, принадлежащем какому–то колледжу.

— А ты, пойдёшь? — спрашиваю.

— Конечно, обязательно. Это такое место, где мы все могли бы сыграть вместе отличный джем, а ты как?

— Да, должно быть здорово.

Он снова пыхнул.

— О, мой бог, отличная травка. Я с надеждой жду вечера, дружище. Вечером многое решится. Я весь на нервах. Сегодня вечером для нас стартует космический корабль.

Пришёл М. Дж. и принёс мне окончательный расклад сегодняшнего вечера, кто за кем выступает.

— Хорошие новости, Эрик, Джими выступает после The Who, а не до них, как было намечено ранее. Только не спрашивай меня, как нам это удалось устроить. Была куча проблем с этим, мать их.

Сказал и удалился, широко улыбаясь и потирая от удовольствия руки.

Я подумал о Часе. Отличный парень, просто герой. На его плечах, его кровью, это всё даётся. Расклад получился. Всё, о чём они мечтали и о чём молили Бога. Он стоял у плиты, где две подруги решили приготовить что–то из еды, желая накормить его. Но он остановил их, сказав, что не голоден, что недавно уже поел. Он нашёл свободное место и сел к столу рядом с одним чёрным парнем с лицом ребёнка и широко открытыми глазами, Бадди Майлзом, так все звали этого парня. Затем пришли Ноэл с Мичем и присоединились к Джими, уже сидящим за общим столом. Я оказался последним, и как только я вошёл, Джими изрёк:

— Пурпуровые.

— Да, действительно, пурпуровые, — подтвердил я.