Раноставы - [41]

В купе насторожились и, блестя глазами, впились в Анатолия.

— Сирень!

— Зимой?

— Откуда это?

— Неуж-то в Зауралье?

— Не должно быть.

— Вот здорово!

Наперебой сыпались вопросы, пока маленькая, с палевым оттенком сиреневая веточка, переходя из рук в руки пассажиров, не пришла обратно к Анатолию.

Его удивило не это. Он вспомнил прошлое, связанное с детством, со школьными годами Лёшки.

…Шел последний урок ботаники. Закончив объяснение, классный руководитель Федот Егорович, старичок, с седыми, как снег, волосами, дав домашнее задание, отпустил девочек, а к ребятам обратился:

«Скоро восьмое марта. Нужно подготовить подарки».

Ребята оживились, стали предлагать, что лучше купить и чем отблагодарить за внимание, отзывчивость и чуткость своих мам, сестер и бабушек.

«Где возьмем денег? Ведь вы не работаете. У родителей? Нет, нет. Это не выход».

«Тогда чо мы сделаем?» — выкрикнул вертоголовый и бойкий Юрка Жуков.

«Вырастим цветы сирени», — сказал учитель.

Ребята в недоумении переглянулись, пожали плечами. По выражению детских глаз было видно: вот чудак! Зима, а он о цветах. Разве можно их вырастить в февральские морозы. Да еще у нас, в Зауралье.

«Не верите? А ведь это все просто».

Учитель объяснил условия выращивания цветов и тут же с хитроватой стариковской улыбкой, бодрым голосом добавил:

«Нам, да не вырастить. Напрасно вы так думаете о себе. Напрасно».

После уроков Анатолий уже был у Лёшки. Деревянный, покрытый тесовой крышей домик, с обуглившейся после пожара северной стороной, стоял на берегу озера. Вдоль стены от улицы до самого берега раскинулся Лёшкин сад, за которым они любовно ухаживали вместе с дедом Павлом, седым, широкоплечим, с пепельно-кудрявой бородой, закрывающей почти всю грудь. Это был деревенский богатырь, находившийся на законной пенсии после длительной кузнечной работы.

Сад начинался с черемухи. Вниз по уклону сбегали кусты акации, между которыми из-под сугробов виднелись стебли малины, аккуратно подогнутые на зимовку заботливыми хозяевами. Обрамлялся сад ракитниками, которые весной заливало талыми водами. Много было и сирени.

Ребята нарезали пучок веток с темно-коричневыми крупными почками и опустили в теплую воду.

В день 8-го марта Анатолий вместе со своим пятилетним братишкой Сашкой встали рано. Но бабушка и мать были уже на ногах. Бабушка хлопотала по хозяйству, а мать собиралась на ферму. Сашка кинулся к матери, а он — к бабушке, держа за спиной сиреневую ветку.

«Чо это вы, бесенята, не спите? Вот ранностаи. — И, увидя сирень, всплеснула худенькими руками: — Где это вы взяли?»

Анатолий протянул ветку и гордо сказал:

«С праздником, бабушка».

А когда оглянулся, то увидел мать, крепко прижавшую к себе Сашку. По ее лицу текли крупные слезы счастья:

«Голубочки вы мои, сизокрылые. Да знал бы, видел отец. Уж очень любил он сирень. И радовался, как ребенок, когда я привозила ему на полевой стан душистый букет. Укрепит он, бывало, ветку на открылок колесника, улыбнется, помашет рукой и поедет, оставляя за собой дымящиеся синим облаком черные борозды земли. И все тут: счастье, и радость, теплота и сердечность, чуткость и забота, любовь и уважение… Где бы он ни был, ни находился, а все его тянуло на родные пашни, луга, горевшие ярким ковром разнотравья и цветов. А сирень его звала домой, к родному крыльцу, к семье, к крестьянскому труду. И видеть хотел он вас хлеборобами, любящими так же, как и он, сельские просторы всем своим сердцем и душой. Да погиб от фашистской поганой пули».

— Любящий сельские просторы… — шепчет Анатолий, — как уж не так. Забыл я село. Забыл, мама, забыл сельчан, забыл Лёшку… Мало слов, в которых любовь к селу. Нужно дело: пусть самое пустое, пусть не героическое, но честное, трудовое, сыновье.

Поезд остановился, и вошедшая в купе девушка в голубом берете объявила город, в котором жил Анатолий.

От вокзала он добирался на такси, спрашивая себя уже, наверное, в сотый раз: «Что делать, как поступить?» И неожиданно какой-то властный голос резко и убедительно произнес: «Ехать домой! Немедленно домой! Приезду обрадуются дети, которых ты будешь учить. Поезжай, поезжай. Ты там нужнее».

— Поеду! — вырвалось у Анатолия из груди.

— Чего это вы, гражданин, кричите? Вы и так едете.

— Знаю, знаю.

— Вот и ваша квартира. Пожалуйста.

— Сколько за проезд?

— Рубль с полтиной. Следовало бы больше: за испуг еще пару штук, — засмеялся голубоглазый озорной парень и, получив сполна, повернул машину в следующий переулок.

Дома была Валя, на кровати спала Марина. Валя кинулась на шею, но, взглянув в глаза мужу, тихо спросила:

— Что с тобой?

— Ничего.

— Да на тебе лица нет.

— Сейчас, сейчас все поймешь, — суетился Анатолий, разыскивая что-то среди привезенных вещей. — Вот, бери. От Лёшки с Ольгой.

— Вот это подарок! — восхищенно всплеснула руками жена и осторожно положила ветку сирени на стол.

Анатолий рассказал все и о своем намерении ехать в село работать учителем.

На следующий день с подписанным заявлением он спешил домой. На столе, рядом с подарками, стояла стеклянная банка с ветками сирени. В комнате стоял свежий ароматный запах.

— На наше счастье, Толь, — произнесла Валя.