Ранняя печаль - [53]
-- Что, козел, уставился? Не можешь старшему дорогу уступить?
Скажи он что угодно, но не это обидное в блатном мире слово "козел", возможно, обошлось бы без стычки. Но подобное никто не мог оставить безнаказанно. Видимо, пытаясь замять назревавший скандал, Дроголов на всякий случай попросил:
-- Повтори, я не расслышал...
Толкнувший, чувствуя явную поддержку подвыпивших дружков, повторил, нажимая на слово "козел", и не только второму брату Дроголову, но и Рушану стало ясно, что оскорбительный ответ -- был как сигнал боевой трубы: такого унижения, да еще прилюдно, "дроголята" снести не могли.
И вот в ту минуту, когда они, не сговариваясь, кинулись на обидчиков, появилась на углу Тамара с Наилем...
Драка с тротуара переметнулась на дорогу, и здоровенные парни, имевшие численный перевес, уверенные, что вмиг проучат зарвавшихся мальчишек, были позорно и жестоко биты. Все произошло стремительно, в несколько минут. У одного из "дроголят" оказался легкий, неприметный плексигласовый кастет, после удара которым никто не мог устоять на ногах.
Собравшиеся на тротуаре и перекрестке зеваки вряд ли заметили тонкую полоску кастета, но Рушан сразу понял, откуда такой страшной силы удар.
Кто-то, явно им симпатизирующий, вовремя крикнул: "Атас! Милиция!" -- и они исчезли в соседнем дворе.
Во время драки Рушан видел испуганное лицо Тамары, а на него наседал парень крепкого сложения, и ему никак не удавалось отправить его в нокдаун, хотя раз за разом сбивал того с ног. Дасаев избегал ближнего боя, где был силен, -- не хотел накануне праздника заработать синяк.
В тот день он высоко поднялся в глазах шпаны с "Москвы", настороженно относившихся к Рушану, ведь он всегда держался ближе к ребятам с Татарки, и не только из-за родства с Исмаил-беком и дружбы со Стаиным. Романтика блатной жизни его не привлекала, а расположение Исмаила или дружба с Дроголовыми для него не стоили и одной улыбки Давыдычевой. Он понимал, что окончательно упал в ее глазах, о том, что она говорила о нем как о "бандите" доложили ему в тот же вечер...
Иногда приходила шальная мысль, которой он, к счастью, ни с кем не поделился: пойти "разобраться" с Мещеряковым, который "увел" Светланку, пригрозить Сафину, чтобы навек забыл дорогу на улицу 1905 года... Но душа, открытая любви, взрослела, умнела, прозревала и не хотела ни с кем конфликтов.
Вот и с Мещеряковым... Рушан понимал, что посягнул на чужое. "Дети сталинской поры" все-таки еще помнили библейские заветы: "Не убий", "Не укради", "На соседское не зарься", вложенные в душу бабушками и дедушками, -- тогда еще не занесенный в анналы "Программы КПСС" моральный кодекс жил в крови...
То же самое и с Наилем. Не будь "романа" с Резниковой, он, возможно, и мог его поколотить и пригрозить, хотя молодым умом уже начинал понимать, что насильно мил не будешь.
Вообще, Рушан чувствовал какой-то внутренний надлом, весеннюю опустошенность и даже иногда радовался, что через два с небольшим месяца покинет город, где не сбылись его сердечные мечты, и на новом месте попытается начать все сначала. "С глаз долой -- из сердца вон", -- приказал он себе и с головой окунулся в проекты, хотя, надо отметить, учился он легко и сроки дипломной работы, на его взгляд, были непомерно растянуты.
Та весна вообще изобиловала странностями. Если ему решительно не везло в любви, и он никак не мог разобраться в делах сердечных, то неожиданно многое открылось в боксе, где он и без того был без пяти минут мастером спорта.
Отправной точкой послужила драка на улице в Пасху. Отвлекая на себя одного из противников, он успевал помогать младшему "дроголенку" -- тому приходилось туго. Сбивая с ног своего соперника, Рушан умудрялся наносить и чужому короткий и резкий удар, отчего тот тоже валился на колени, однако упрямо поднимался и снова лез вперед. Ребята попались крепкие, но в состоянии опьянения они не были страшны. Хотя все происходило молниеносно, Рушан с холодной расчетливостью сдерживал свой удар -- боялся выбить костяшки пальцев. Раньше такое опасение ему бы и в голову не пришло, азарт подавлял разум. Но и это не все: он легко держал в поле зрения обоих противников, и уж совсем немыслимое -- почти все время видел испуганное лицо Тамары, стоявшей на перекрестке. Обладая и силой, и техникой, и характером, он вдруг почувствовал, что ему открылось главное в боксе: пришли уверенность, хладнокровие и расчет, а зрение сделалось объемным, как в голографии, -- он видел все как бы насквозь и упреждал хитроумно задуманную атаку. Это он понял на первых же тренировках по первенству города...
Неожиданная уверенность, пришедшая к нему в квадрате ринга, дала душе необходимое равновесие, он обрел такое необходимое перед боями спокойствие. А ведь еще в то утро Пасхи, во дворе "Железки", напротив дома Резниковых, он боялся повернуть голову в сторону глухого зеленого забора в переулке, -- так ныло от тоски сердце.
Его перевоплощение на ринге, новая раскованная манера боя, в которой сквозил не бесшабашный азарт, а расчет, бросилась в глаза сразу, но связали это с пришедшим на первенстве "Локомотива" опытом: в столице, мол, пообщался с мастерами, пришла пора зрелости. Рушан в объяснения не пускался, хотя только ему было ведомо, с чем это связано на самом деле. Правда, в эти дни с досадой признался себе: жаль, что за четыре года я преуспел только на ринге.
Рассматривается явление теневой экономики и связанной с ней организованной преступности на примере Узбекистана начала восьмидесятых годов, сращивание местной мафии с частью аппарата управления.
«Судить буду я» – остросюжетный социально-политический роман с детективной интригой, написанный на огромном фактическом материале. Бывший и.о. Генерального прокурора России Олег Гайданов в недавно вышедшей мемуарной книге «На должности Керенского, в кабинете Сталина» сказал о Мир-Хайдарове и его романах: «...Ничего подобного я до сих пор не читал и не встречал писателя, более осведомленного в работе силовых структур, государственного аппарата, спецслужб, прокуратуры, суда и... криминального мира, чем автор романов тетралогии «Черная знать».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Социально-политический детектив о верхних этажах власти – для широкого круга читателей. Автор, бывший инженер-строитель, литературный «исследователь мафии». Его романы – о сращивании верхних эшелонов власти с криминалом, о продажности чиновников самого высокого ранга, вплоть до кремлевских. «Масть пиковая» – третья книга авторской серии «Черная знать», предыдущие – «Пешие прогулки» и «Двойник китайского императора». Последний роман – «Судить буду я...».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Двойник китайского императора» — остросюжетный социально-политический роман с детективной интригой, написанный на огромном фактическом материале. Бывший и.о. Генерального прокурора России Олег Гайданов в недавно вышедшей мемуарной книге «На должности Керенского, в кабинете Сталина» сказал о Мир-Хайдарове и его романах: «…Ничего подобного я до сих пор не читал и не встречал писателя, более осведомленного в работе силовых структур, государственного аппарата, спецслужб, прокуратуры, суда и… криминального мира, чем автор романов тетралогии „Черная знать“.
В порыве гнева гражданин Щегодубцев мог нанести смертельную рану собственной жене, но он вряд ли бы поднял руку на трёхлетнего сына и тем самым подверг его мучительной смерти. Никто не мог и предположить, что расследование данного преступления приведёт к весьма неожиданному результату.
Предать жену и детей ради любовницы, конечно, несложно. Проблема заключается в том, как жить дальше? Да и можно ли дальнейшее существование назвать полноценной, нормальной жизнью?…
Будущее Джимми Кьюсака, талантливого молодого финансиста и основателя преуспевающего хедж-фонда «Кьюсак Кэпитал», рисовалось безоблачным. Однако грянул финансовый кризис 2008 года, и его дело потерпело крах. Дошло до того, что Джимми нечем стало выплачивать ипотеку за свою нью-йоркскую квартиру. Чтобы вылезти из долговой ямы и обеспечить более-менее приличную жизнь своей семье, Кьюсак пошел на работу в хедж-фонд «ЛиУэлл Кэпитал». Поговаривали, что благодаря финансовому гению его управляющего клиенты фонда «никогда не теряют свои деньги».
Очнувшись на полу в луже крови, Роузи Руссо из Бронкса никак не могла вспомнить — как она оказалась на полу номера мотеля в Нью-Джерси в обнимку с мертвецом?
Действие романа происходит в нулевых или конце девяностых годов. В книге рассказывается о расследовании убийства известного московского ювелира и его жены. В связи с вступлением наследника в права наследства активизируются люди, считающие себя обделенными. Совершено еще два убийства. В центре всех событий каким-то образом оказывается соседка покойных – молодой врач Наталья Голицына. Расследование всех убийств – дело чести майора Пронина, который считает Наталью не причастной к преступлению. Параллельно в романе прослеживается несколько линий – быт отделения реанимации, ювелирное дело, воспоминания о прошедших годах и, конечно, любовь.
Егор Кремнев — специальный агент российской разведки. Во время секретного боевого задания в Аргентине, которое обещало быть простым и безопасным, он потерял всех своих товарищей.Но в его руках оказался секретарь беглого олигарха Соркина — Михаил Шеринг. У Шеринга есть секретные бумаги, за которыми охотится не только российская разведка, но и могущественный преступный синдикат Запада. Теперь Кремневу предстоит сложная задача — доставить Шеринга в Россию. Он намерен сделать это в одиночку, не прибегая к помощи коллег.