Ранняя история нацизма. Борьба за власть - [17]

В ряде других земель обстановка, казалось, более благоприятствовала противникам фашизма. Так, в Геппингене (Вюртемберг), где нацисты в декабре 1922 г. пытались повторить свой кобургский «успех», их ожидала неудача. Фашистский митинг был сорван возмущенными рабочими, а применение нацистами огнестрельного оружия вызвало соответствующий отпор со стороны пролетариев Геппингена. В таких случаях на помощь фашистам приходили судьи. Нацистские провокаторы, орудовавшие в Геппингене, были оправданы, а их противники, вынужденные прибегнуть к самообороне, осуждены. Апелляция в имперский суд привела лишь к подтверждению приговора. Примерно в то же время имперский суд рассматривал запрет нацистской партии, декретированный правительством Бадена в связи с систематической травлей этой партией еврейской части населения Германии, что противоречило республиканской конституции. Запрет был отменен, ибо, по мнению членов высшего судебного органа республики, только монархистских и антисемитских тенденций было недостаточно для закрытия партии.

И все же разнузданный характер деятельности нацистов и их единомышленников из других реакционных организаций, их непосредственные связи с такими преступлениями, как убийства Эрцбергера и Ратенау, вызвавшими невиданную по размаху волну протеста не только со стороны немецкого пролетариата, но и со стороны всех демократически настроенных слоев населения, побудили власти ряда земель к более категорическим действиям против НСДАП. Это обусловливалось и тем, что в течении 1922 гг. нацисты усилили свою активность за пределами Баварии. Общественное мнение было резко настроено против фашизма, под каким бы названием он ни маскировался, и там, где социал-демократы находились у власти, они не могли, не учитывать эти настроения.

В ноябре 1922 г. НСДАП была запрещена в Пруссии, т.е. на значительной части Германии. За этим последовали запреты также в Гамбурге, Саксонии, Тюрингии, Мекленбург-Шверине. Несмотря на противодействие имперского суда, баденское правительство вновь распустило НСДАП. Его примеру в дальнейшем последовали Гессен, Брауншвейг, Шаумбург-Липпе. Но запрет не был всеобщим. Помимо Баварии, нацисты сохранили свободу деятельности в Вюртемберге (здесь они были с июля 1921 г.) и некоторых других местах. Но дело не только в этом: и в тех землях, где НСДАП была запрещена, власти смотрели сквозь пальцы на возникновение организаций, призванных заменить ее под формально другим названием, но выступавших примерно с тех же позиций. Наиболее заметной из них была так называемая «Партия свободы», созданная в декабре 1992 г. и объединившая правых реакционеров «прежнего образца», обозначаемых труднопереводимым немецким термином фёлькише[1]. Достаточно сказать, что такой «специалист» в этой области, как генерал Людендорф, в ответ на вопрос, каково содержание слова фёлькише, ответил: «Я должен признаться, что не могу дать необходимого объяснения». В другой раз Людендорф заявил: «Понять, что такое фёлькише, можно только сердцем, но оно не у каждого есть». Главным оплотом этой партии был Мекленбург, но она распространилась по всей Северной Германии.

Хотя НСДАП рекомендовала своим сторонникам на время запрета присоединиться к «Партии свободы» и между обеими организациями было даже заключено соответствующее соглашение, они отличались друг от друга. Руководители последней, являвшиеся главным образом выходцами из аристократической Национальной партии, гораздо осторожнее пользовались социальной демагогией и даже на словах не претендовали на завоевание рабочих; в организационном отношении эта партия походила на свою предшественницу — ГСП и значительно уступала НСДАП. Пока последняя вынуждена была считаться с запретами, введенными в большинстве земель, ее руководители изображали лояльность по отношению к «Партии свободы». Но когда НСДАП (в 1925 г.) получила возможность действовать на территории всей страны, с внешней солидарностью было покончено и между обеими партиями вспыхнула борьба не на жизнь, а на смерть.

В самой же Баварии положение НСДАП с осени 1922 г. даже стало улучшаться по сравнению с предшествующими месяцами. Причин было две. С одной стороны, обострились отношения между баварским и имперским правительствами. Это был результат отказа первого признавать и применять на территории Баварии закон о защите республики, принятый в связи с убийством Ратенау и другими террористическими актами правых. С другой стороны, что было, пожалуй, еще важнее в глазах баварских правителей, акции нацистов существенно повысились благодаря победе итальянских фашистов и их приходу к власти. Нацисты почувствовали себя гораздо увереннее, и уже в начале ноября Гитлер заявил, что итальянские фашисты подали им пример. Касаясь, спустя 20 лет, значения итальянских событий для судеб нацизма, он говорил: «Уже самый факт, что такое возможно, дал импульс нашему развитию». Это проявилось, по словам Гитлера, в том, что он вскоре впервые был принят баварским министром внутренних дел Швейером (и дал ему обещание никогда, не устраивать путч!). Через несколько дней после этой встречи Швейер, выступая в ландтаге, отметил активизацию нацистов под влиянием успеха их единомышленников в Италии. Он не соглашался с утверждением депутатов левых партий, что деятельность НСДАП представляет серьезную опасность для республики. Швейер говорил, что Бавария не имеет оснований пойти по стопам Пруссии; баварское правительство полагает, что нацистская партия должна освободиться от некоторых нежелательных, сопровождающих ее деятельность явлений. Сущность же НСДАП — и это выступало еще более откровенно в документах, не подлежащих огласке, — вполне устраивала тех, кто стоял в те годы у власти в Баварии.