Ранний ледостав - [48]

— Путина по открытой воде к концу подходит, — деловито продолжал Ай-Ваня. — Трудной она у нас нынче была, сами знаете…

— Знаем, знаем, — дружно отозвались семиклассники. — Вода большая стояла все лето…

— Ну, худо-бедно, а тысячу двести центнеров мы все же дали. Это вы тоже знаете. Однако, война, ребятки… Мало, ой как мало. Тысяча двести центнеров по нынешним временам… Еще нужно… Вот штука какая… Как и справимся… — Ай-Ваня опять пощекотал кончик носа. — Дела на воде, прямо скажу, туго идут. Мох на запоры гонит, течение шибко крутит… На сорах уже посрывало запоры… Не дай бог, здесь, подле поселка, последние рухнут, где тогда рыбку возьмем, а? — Ай-Ваня с надеждой посмотрел на притихших ребят.

Анна Михайловна, учительница, спросила робко:

— А на Оби? Разве нельзя? Ведь пока она станет, еще не один месяц пройдет…

Анна Михайловна приехала в поселок недавно, она очень хотела быть в курсе всех местных дел, старалась, чем могла, помочь колхозу, однако по молодости, по неопытности ничего не понимала в рыбалке.

Семиклассники засмеялись. Улыбнулся снисходительно и Ай-Ваня, подмигнул парням.

— Обь, Анна Михайловна, нам сейчас не помощница. Ну, будем мы осенними ночами с неводом по реке таскаться? Что наскребем? Центнеров десять — пятнадцать, не больше, да и то только ершей да шурогаев. Это ж разве рыба? Мусор! — И заведя руку с растопыренными пальцами за спину, Ай-Ваня изобразил колючего ерша.

Ребята так и покатились со смеху.

— Но! — Ай-Ваня вскинул вверх правую ладонь. — Выход у нас есть!

— Какой?! Какой?! — наперебой закричали школьники. А учительница, стушевавшись, слегка покраснела.

Ай-Ваня снова поправил ремень и разгладил складки на подоле своей фронтовой гимнастерки.

— Нужно собрать молодую, крепкую бригаду, которая поедет на верховья дальнего сора. За протокой Пор-Ёхан. Там рыбы много. И там ее можно взять, ребятки. Вот ведь какая штука, чуете? Беда в том, однако, что опытных рыбаков у нас нет. Каждая пара рук на счету… Словом, колхоз на вас крепко надеется, на вашу помощь… Ну как, поможете?

— Поможем!

— Когда ехать-то?

— Наша северная рыбка стране нужна, фронту, нам тут, в тылу, дремать некогда! — вставил слово и Ярасим. — Нам за двоих, за пятерых работать надо, чтоб нашим солдатам помочь!

Не успел Ярасим и рта закрыть, как на середину комнаты выскочил Тикун:

— Ай-Ваня аки! Ярасим аки! Можно я поеду на сор?!

— А почему только ты?! — ребята повскакивали с мест, закричали, перебивая друг друга.

— И я!

— Я тоже поеду!

Небольшая классная комната ходуном заходила. От ребячьего гвалта, казалось, рухнут стены.

— Ребята! Ребята! Успокойтесь! — всполошилась Анна Михайловна. — Разговор серьезный. Вы же не дослушали председателя!

Ай-Ваня опять потянулся к кончику носа.

— Я вижу, все вы готовы помочь фронту! Молодцы! Так и надо! Но ведь кто-то должен и в школе учиться, верно? На сор мы возьмем только самых старших и самых выносливых. Комсомольцев в первую очередь. Тех, кто умеет управляться с колданкой, орудовать тяжелыми гребями. Знаете, как осенью на воде? Холод до костей пробирает, вот-вот морозы грянут, белые куропатки в воздух взлетят.

— Я! Я поеду! — голоса не смолкали, вверх тянулся частокол рук.

Ярасим и председатель, улыбнувшись, переглянулись. Затем отвели в сторону Анну Михайловну и о чем-то тихо за говорил и с ней. У Опуня в этот момент едва не оборвалось сердце: вдруг взрослые передумают и не станут брать школьников на сор? Или возьмут Тикуна, а его, Опуня, нет?

Но вот Ай-Ваня поднял руку, успокаивая «разбушевавшуюся стихию».

— Мы подумали, посоветовались и решили: в молодежную бригаду берем Ямру Карапа, Ребась Тикуна и Опуня Хартанова.

…Что и говорить: домой Опунь мчался, как на крыльях! Сам председатель признал его смелым и сильным! С этой минуты он не просто какой-то там школьник, а помощник настоящих рыбаков, ему доверено важное государственное дело! Щеки его полыхали румянцем цвета спелой брусники, глаза лихорадочно блестели. Плетенную из сухой травы сумку с учебниками и тетрадями он, вбежав в комнату, с размаху зашвырнул в угол.

— Ты чего это так рано явился? — подняла голову отдыхавшая после обеда мать. — Что случилось-то? Как раскаленный камень, так жаром и пышешь!

Опунь скинул отороченную собачьим мехом малицу, бросился на тахар[5] рядом с матерью и, захлебываясь обуревавшими его чувствами, рассказал ей о просьбе председателя.

— Тоже мне, добытчики! — засмеялась Еля. И махнула рукой в сторону окна, за которым желтела в неярком осеннем солнце маленькая березка. — Сперва дотянитесь затылком до веток! Кому вы нужны? Рыбакам только мелюзги и не хватает…

— Во-первых, какая это мы мелюзга? В седьмом-то классе? — обиделся Опунь. — А во-вторых, Ай-Ваня сам сказал: без нас им не обойтись…

— О, господи! — вздохнула Еля. — На сор — это значит в тайгу. А тайга — не игрушки: зверье, комарье, кругом ни души. Спятил наш председатель, что ли?

— Но мы же не одни поедем, мама! Старый Ансем аки с нами… И я, между прочим, не маленький. Мне ведь семнадцать скоро, забыла? Я уже в девятом мог бы учиться, а ты меня все еще ребенком считаешь!

— Ладно, ладно, не кипятись, — улыбнулась мать. — Конечно, ты мог бы учиться в девятом, но что поделаешь, коли в нашем поселке школу позднее, чем в других открыли? И все равно ты еще молод, чтобы рыбачить наравне со взрослыми. Работа эта тяжелая, надорваться можно. Много ли ты умеешь?