Ранний ледостав - [46]

— Ну, это уж мое дело. Может, рубль-другой в кармане найду.

— Ну хорошо, найдешь. Им же, оленям-то, корм нужен. Сколько уж они на коре сидят — того и гляди, падеж начнется.

— Говорю же тебе, Арсин, — это уже мое дело. Мое стадо — мне и думать. Я хозяин.

«Ну вот, — вздохнул про себя Арсин, — и повернул твой язык на любимую тропу. Десять лет в колхозе председательствовал — вот и приучился начальником быть. «Я хозяин» — и все тут. А что олени совхозные вот-вот погибнуть могут — на это ему, «хозяину», наплевать».

И Арсин, понявший теперь намерения Юхура, не удержался, сказал решительно:

— Нет, Юхур, не купишь ты меня. Целого стада тебе не хватит, чтобы меня купить. А главное — олени на это не согласятся.

— Брось ты эти прибаутки! Олени! Что они — заговорили, что ли!

— Да, Юхур. Неделю уже с ними разговариваю. Говорят: срочная помощь им нужна. Ослабли от плохой кормежки. Сенца им подвезти надо. Комбикормов, соли. А тут еще неизвестно, когда река уйдет…

— Как когда? Не останется же лед на лето. Сегодня-завтра и тронется.

— Ну, хорошо. Сегодня — завтра. А теперь подсчитай, сколько времени ты их будешь перевозить. Больше трех в одну лодку ведь не возьмешь, зерно? Не возьмешь… Считай, неделя понадобится. Да через неделю они, без корма-то, совсем ноги протянут. Так что не проходит у тебя это дело, Юхур. Сколько можно животных мучить! Катер надо вызвать с площадкой. Три рейса — и все на лесной стороне окажутся.

— Ха! Хитер! Так он когда еще придет-то, твой катер!..

— Как сообщим — так и придет.

— Опять смеешься, Арсин. Ведь это та же самая неделя!

— Нет, Юхур, меньше. У меня мыслишка одна есть… Вертолет попробовать остановить. Он здесь все время летает. И низко.

— Ох-хо-хо! — схватился за живот Юхур. — Ты, я смотрю, совсем здесь с ума спятил. Вертолет! Поманишь, значит, его пальцем — и он тут как тут, прямо в тебе на ладонь сядет, да? Ну и болтун!

— Ну что ж… Коли так — больше нам с тобой разговаривать не о чем! — отрезал Арсин и зашагал было к избушке, но Юхур остановил его.

— Не о чем значит, да? — Глаза его сочились злобой. — Нет, Арсин, есть о чем! За многое тебе теперь отвечать придется, ох за многое! Да так отвечать, что язык спать укладывать забудешь.

— Это еще с какой стати?

— А вот с такой! Во-первых, — он загнул указательный палец левов руки, — одна важенка — та, что с кривым рогом — отелилась уже, я по соскам определил, а теленок где? Авка у твоей избушки — она почему без матери осталась? — Он загнул второй палец. — Что, молчишь? Небось уже на мясо загнал? Да ты, поди, только из-за этого и завесновал на острове! Если б по-доброму — давно бы уже весть подал. Сообщил, что олени тут. — И он загнул следующий палец. — Как ни крути, а не отвертеться тебе, Арсин. Жадное твое сердце и здесь к оленям крепко прилипло. Не отдерешь. Гони, давай, авку в стадо. Не твоя, небось. Нечего народное добро присваивать!

Вот когда наконец сузились его глаза, вот когда начали они, как прежде, метать острые стрелы. Арсин еле сдерживал себя. Пальцы сами сжались в кулак, словно превратились в камень; он уже готов был изо всей силы смазать Юхуру по наглой его роже — за все, за все пакости, за все подлости, за вымотавшую Арсина неделю, что провел на острове с оленями. И в этот момент он услышал донесшийся со стороны Салехарда далекий гул вертолета.

— Я-а! Таясь! — крикнул он. — Давай скорей! Вертолет летит!

Таясь тут же, словно только и ждала его зова, выбежали на улицу, искоса канула на Юхура недобрый взгляд — все слышала, конечно.

— Давай скорее, Таясь, на лед, к чистому месту. Как раз успеем. Пока вертолет будет садиться в Супвоше, сдавать и принимать почту — не меньше получаса пройдет. Успеем!

И Арсин с Таясь побежали к колданке, а вслед им донесся злобный голос Юхура:

— Бегите, бегите, все равно воровство свое не прикроете! Шибко ворованным-то не наедитесь!

Но Арсина эти слова никак уже не задели — не до Юхура было: надо было спешить делать дело — оленей спасать! Он закинул греби на уключины. Таясь села на кормовое весло, подруливать. Когда они вылезли на кромку льда и вытащили колданку, вертолет уже поднимался еле заметной точкой над синеющим на далеком берегу лесом.

— Бери платок, Таясь, маши! Бегай туда-сюда и маши. Не переставая маши! И кричи во весь голос…

А сам снял с себя малицу, вытащил из нее порядком заношенную сорочку и, схватив весло, отбежал от Таясь метров на двести ближе к середине реки, быстро привязал сорочку к веслу, приготовился давать вертолету знак.

Треща винтами, летающая машина приближалась к реке. Арсин широко размахивал наспех смастеренным флагом, поглядывая время от времени на Таясь. Да, летчики не могли их не заметить! Он вдруг увидел, что вертолет, еще далекий, в километре, наверное, от них, вдруг почему-то резко снизился у мыса Тушвош, и гул его, словно сеть, охватил всю окрестность. Вот зеленое брюхо винтокрылой птицы пронеслось над самой головой… Нет, не заметили…

Арсин, взмокший, отмотавший все руки, поставил весло на лед, «Да разве сядет он здесь? Мало ли кто пожелает ему махать…» — тоскливо подумал он и снова посмотрел на Таясь. Она по-прежнему трепала свой платок, махала, что есть силы.