Ранний ледостав - [40]

— Эх, ружья нет! — подосадовал Арсин, почесывая висок. — Сейчас бы, с ружьем-то, вмиг бы на варево себе добыл. Да только кто знал, что на столько дней придется к острову привязаться?

Потом он услышал трубные крики лебедей, донесшиеся со стороны озера.

«Да-а, — подумал Арсин, — постоит такая погода — гуси, утки как из мешка повалятся. Задержал их ветер на три дня, теперь нагонять станут… Эх! Пропала нынче у меня охота!»

Он еще постоял у крыльца избушки, радуясь чудесному весеннему утру. Потом спохватился: дела не ждали. Сначала напоил мерина, задал ему сена. Потом настала очередь олененка. Накормив его, Арсин позавтракал и сам — кружка чая из чаги и две положенные ему сушки — и пошел в обход по острову. Отелившихся важенок еще прибавилось — в двух местах он застал мамаш, вовсю облизывавших только что появившихся на свет детенышей. Теперь Арсин за приплод особо не беспокоился: пурга — самый страшный враг для стельных важенок — миновала. Пришедшее с утром весеннее тепло мощно и напористо заливало окрестности.

Самое главное сейчас — чтобы у отелившихся важенок было в достатке полноценного корма. Только вот откуда ему здесь взяться, этому корму? Ягель они съели подчистую, от прошлогодней травы остались одни корешки. Только кора молодого тала…

Но обходя остров, Арсин обнаружил, что и стволы талов обглоданы теперь до того самого уровня, до которого только могли достать олени. Обнаружил он также, что стадо опять пришло в движение в поисках корма. А этого сейчас никак нельзя было допускать: кормящие важенки моментально сбросят жир, отощают и вконец обессилеют. Оленям сейчас нужен был только покой, покой и корм — у важенок должно быть достаточно молока, чтобы телята окончательно встали на ноги.

«Что же делать, — упорно размышлял Арсин, — что еще придумать, чтобы спасти стало?» Теперь он должен был полагаться только на себя: на пастухов он уже не рассчитывал, а люди из селений могли подъехать сюда только после ледохода. И хотя он видел, что разлившиеся забереги сегодня еще туже сжали ледяную грудь реки, когда тронется лед по-прежнему было неясно.

Стоя у своей разрушенной изгороди, Арсин обнаружил, что олени ободрали всю кору и с поперечных привязанных жердей, и с тех, что он бросал на землю, когда делал в корале проходы. И тут его осенило:

— До чего ж я глупый, семь мудрецов старины! — пробормотал он, хлопнув себя по бедрам. — Как же я раньше-то не догадался! Ведь олени объедают кору только внизу, в нижней части дерева. А верх-то нетронутый остается. Вот глупый! Кой, сколько там корма!

И Арсин с ходу принялся рубить таловые жерди, выбирая те, у которых стволы были потоньше. Начал он горячо, но хотя работа и не была тяжелой — на тонкомерное дерево требовался один, самое большее два взмаха — тем не менее Арсин, сидевший все эти дни впроголодь, начал быстро уставать; он часто останавливался, перекуривал и с удовольствием наблюдал, как следом за ним шли важенки и тут же жадно накидывались на кору.

Врубаясь в таловые кущи, Арсин прикинул в уме, что каждому животному, чтобы мало-мальски наесться, нужно не менее четырех-пяти деревьев в день. Вот из этого-то расчета он теперь и валил тал.

Из этого расчета… Это только сказать легко, а сделать… Он, конечно, быстро вспотел в малице и, скинув ее, продолжал орудовать топором в одной рубахе. А когда решил, что тала нарублено достаточно, и, утирая пот, отложил топор в сторону, солнце уже подходило к полудню. Грело жарко, как раскаленная печка — словно наверстывало те дни, что были отобраны у него неистово бушевавшей пургой.

Снег понемногу начал оттаивать, в лунках заблестели капельки воды. Как ни крепок был наст, образовавшийся за эти дни, но и он под необычно жарким солнцем терял свою прочность, рассыпался, как олений мех во время линьки.

На открытых местах важенки теперь то и дело проваливались глубоко в снег, порой увлекая за собой шедших следом телят. И это была новая забота Арсина — без помощи человека олененок мог из ямы и не выбраться… Теперь ему приходилось прочесывать весь остров, выискивать попавших в беду сосунков.

В один из таких своих рейсов он увидел однорогую важенку, проявляющую какое-то особо сильное беспокойство. Она топталась на месте, старательно разгребала копытами снег вокруг теленка, часто подходила к нему, ласково тыкалась в кончик его носика, как бы приглашая встать и последовать за ней. И хотя снег вокруг был уже разбросан и от ямы почти ничего не осталось, теленок на ноги стать почему-то не мог.

Арсин, догадавшись, что случилось что-то неладное, поспешил на помощь. Было странно, что важенка при его приближении не отбежала, больше того, она все время крутилась рядом, даже проявляла некоторую агрессивность, угрожающе наклоняла голову с единственным своим рогом: не трогай, мол, мое дитя. Не обращая на нее внимания, Арсин подошел к теленку вплотную, попытался поставить его на ноги, и тут все понял: правая передняя ножка у малыша была сломана…

«Да-а, брат, — грустно протянул Арсин, опуская олененка на снег. — Отбегался. Тут уж я ничего не смогу сделать. — Арсин покосился на важенку. Теперь она смотрела на него так, будто надеялась, что он сможет помочь ее беде, и Арсин вздохнул, — Придется малыша жизни лишать. А шкуру в совхоз после сдам. Все же не будет потерей считаться». Он поднял олененка на руки и понес его к избушке.