Ранние стихотворения, незавершенное, отрывки, наброски - [31]

Пора прекрасная прошла,

Погасли юные желанья,

Надежда в сердце умерла.

НА СТУРДЗУ

Вкруг я Стурдзы хожу,

Вкруг библического,[165]

Я на Стурдзу гляжу

Монархического.

* * *

Нет, нет, напрасны ваши пени,

Я вас люблю, все тот же я.

Дни наши, милые друзья,

Бегут как утренние тени,

Как воды быстрого ручья.

Давно ли тайными судьбами

Нам жизни чаша подана!

Еще для нас она полна,

К ее краям прильнув устами,

Мы пьем восторги и любовь,

Для нас надежды, наслажденья,

Как новы заблужденья!

Мы наслаждаемся, цветем,

Но память ищет оживляться,

Но сердце тихим сном

В минувшем любит забываться.

* * *

Оставь, о Лезбия,[166] лампаду

Близ ложа тихого любви.

* * *

Позволь душе моей открыться пред тобою

И в дружбе сладостной отраду почерпнуть.

Скучая жизнию, томимый суетою,

Я жажду близ тебя, друг нежный, отдохнуть…

Ты помнишь, милая, – зарею наших лет,

Младенцы, мы любить умели…

Как быстро, быстро улетели

В кругу чужих, в немилой стороне,

Я мало жил и наслаждался мало!

И дней моих печальное начало

Наскучило, давно постыло мне!

К чему мне жизнь, я не рожден для счастья,

Для радостей, для дружбы, для забав.

избежав,

Я хладно пил из чаши сладострастья.

ПОСЛАНИЕ К А. И. ТУРГЕНЕВУ

В себе все блага заключая,

Ты, наконец, к ключам от рая[167]

Привяжешь камергерский ключ.[168]

* * *

Там у леска, за ближнею долиной,

Где весело теченье светлых струй,

Младой Эдвин прощался там с Алиной;

Я слышал их последний поцелуй.

Взошла луна – Алина там сидела,

И тягостно ее дышала грудь.

Взошла заря – Алина все глядела

Сквозь белый пар на опустелый путь.

Там у ручья, под ивою прощальной,

Соседних сёл пастух ее видал,

Когда к ручью волынкою печальной

В полдневный жар он стадо созывал.

Прошли года – другой уж в половине;

И вижу я – вдали Эдвин идет.

Он шел, грустя, к дубраве по долине,

Где весело теченье светлых вод.

Глядит Эдвин – под ивою, где с милой

Прощался он, стоит святой чернец.

Поставлен крест над новою могилой,

И на кресте завялых роз венец.

И в нем душа стеснилась вдруг от страха.

Кто здесь сокрыт? – читает надпись он. —

Главой поник… упал к ногам монаха,

И слышал я его последний стон…

* * *

Ты мне велишь открыться пред тобою —

Heзнаемый дерзал я обожать,

Но страсть одна повелевала мною

ЮРЬЕВУ

Здорово, Юрьев[169] именинник!

Здорово, Юрьев лейб-улан!

Сегодня для тебя пустынник

Осушит пенистый стакан.

Здорово, Юрьев именинник!

Здорово, Юрьев лейб-улан!

Здорово, рыцари лихие

Любви, свободы и вина!

Для нас, союзники младые,

Надежды лампа зажжена.

Здорово, рыцари лихие

Любви, свободы и вина!

Здорово, молодость и счастье,

Застольный кубок и бордель,

Где с громким смехом сладострастье

Ведет нас пьяных на постель.

3дорово, молодость и счастье,

Застольный кубок и бордель!

ЭЛЕГИЯ

Воспоминаньем упоенный,

С благоговеньем и тоской

Объемлю грозный мрамор твой,

Кагула памятник[170] надменный.

Не смелый подвиг россиян,

Не слава, дар Екатерине,

Не задунайский великан[171]

Меня воспламеняют ныне…

…………………………………………

…………………………………………

* * *

«Tien et mien, – dit Lafontaine, —

Du monde a rompu le lien».

Quant а moi, je n’en crois rien.

Que serait ce, ma Climene,

Si tu n’etais plus la mienne ,

Si je n’etais plus le tien ?[172]

27 МАЯ 1819

Веселый вечер в жизни нашей

Запомним, юные друзья;

Шампанского в стеклянной чаше

Шипела хладная струя.

Мы пили – и Венера с нами

Сидела, прея, за столом.

Когда ж вновь сядем вчетвером

С ‹блядьми›, вином и чубуками?

1820

НИМФОДОРЕ СЕМЕНОВОЙ

Желал бы быть твоим, Семенова, покровом,

Или собачкою постельною твоей,

Или поручмком Барковым, – [173]

Ах, он поручик! ах, злодей!

ПРО СЕБЯ

Великим быть желаю,

Люблю России честь,

Я много обещаю —

Исполню ли? Бог весть!

* * *

Я видел Азии бесплодные пределы,

Кавказа дальный край, долины обгорелы,

Жилище дикое черкесских табунов,

Подкумка[174] знойный брег, пустынные вершины,[175]

Обвитые венцом летучим облаков,

И закубанские равнины!

Ужасный край чудес!.. там жаркие ручьи

Кипят в утесах раскаленных,

Благословенные струи!

Надежда верная болезнью изнуренных.

Мой взор встречал близ дивных берегов

Увядших юношей, отступников пиров,

На муки тайные Кипридой осужденных,

И юных ратников на ранних костылях,

И хилых стариков в печальных сединах.

1821

* * *

В беспечных радостях, в живом очарованье,

О дни весны моей, вы скоро утекли.

Теките медленней в моем воспоминанье

* * *

Вдали тех пропастей глубоких,

Где в муках вечных и жестоких

Где слез во мраке льются реки,

Откуда изгнаны навеки

Надежда, мир, любовь и сон,

Где море адское клокочет,

Где, грешника внимая стон,

Ужасный сатана хохочет

* * *

Все так же ль осеняют своды

Сей храм парнасских трех цариц?

Все те же ль клики юных жриц?

Все те же ль вьются хороводы?..

Ужель умолк волшебный глас

Семеновой, сей чудной музы?

Ужель, навек оставя нас,

Она расторгла с Фебом узы,

И славы русской луч угас?

Не верю! вновь она восстанет!

Ей вновь готова дань сердец,

Пред нами долго не увянет

Ее торжественный венец,

И для нее любовник славы,

Наперсник важных аонид,

Младой Катенин[176] воскресит

Эсхила гений величавый

И ей порфиру возвратит.

ВЯЗЕМСКОМУ

Язвительный поэт, остряк замысловатый,

И блеском колких слов, и шутками богатый,

Счастливый Вяземский, завидую тебе.

Ты право получил благодаря судьбе

Смеяться весело над злобою ревнивой,

Невежество разить анафемой игривой.