Ранние стихотворения, незавершенное, отрывки, наброски - [24]

И разливал блистанье славы.

Его текла младая кровь,

На нем сияет язва чести:

Венчай, венчай его, любовь!

Достойный был он воин мести.

СЛОВО МИЛОЙ

Я Лилу слушал у клавира;

Она приятнее поет,

Чем соловей близ тихих вод

Или полунощная лира.

Упали слезы из очей,

И я сказал певице милой:

«Прелестен голос твой унылый,

Но слово милыя моей

Прелестней томных песен Лилы».[139]

СОН

(ОТРЫВОК)

Пускай Поэт с кадильницей наемной

Гоняется за счастьем и молвой,

Мне страшен свет, проходит век мой темный

В безвестности, заглохшею тропой.

Пускай певцы гремящими хвалами

Полубогам бессмертие дают,

Мой голос тих, и звучными струнами

Не оглашу безмолвия приют.

Пускай любовь Овидии поют,

Мне не дает покоя Цитерея,

Счастливых дней амуры мне не вьют:

Я сон пою, бесценный дар Морфея,

И научу, как должно в тишине

Покоиться в приятном, крепком сне.

Приди, о лень! приди в мою пустыню.

Тебя зовут прохлада и покой;

В одной тебе я зрю свою богиню;

Готово все для гостьи молодой.

Все тихо здесь – докучный шум укрылся

За мой порог; на светлое окно

Прозрачное спустилось полотно,

И в темный ниш, где сумрак воцарился,

Чуть крадется неверный свет дневной.

Вот мой диван. Приди ж в обитель мира;

Царицей будь, я пленник ныне твой.

Все, все твое: вот краски, кисть и лира —

Учи меня, води моей рукой.

А вы, друзья моей прелестной музы,

Которыми любви забыты узы,

Которые владычеству земли,

Конечно, сон спокойный предпочли,

О мудрецы! дивиться вам умея,

Для вас одних я ныне трон Морфея

Поэзии цветами обовью,

Для вас одних блаженство воспою.

Внемлите же с улыбкой снисхожденья

Моим стихам, урокам наслажденья.

В назначенный природой неги час

Хотите ли забыться каждый раз

В ночной тиши, средь общего молчанья,

В объятиях игривого мечтанья?

Спешите же под сельский мирный кров,

Там можно жить и праздно и беспечно,

Там прямо рай; но прочь от городов,

Где крик и шум ленивцев мучит вечно.

Согласен я: в них можно целый день

С прелестницей ловить веселья тень;

В платок зевать, блистая в модном свете;

На бале в ночь вертеться на паркете,

Но можно ли вкушать отраду снов?

Настала тень, – уснуть лишь я готов,

Обманутый призр а ками ночными,

И вот уже, при свете фонарей,

На бешеной четверке лошадей,

Стуча, гремя колесами златыми,

Катится Спесь под окнами моими.

Я дремлю вновь, вновь улица дрожит —

На скучный бал Рассеянье летит…

О, боже мой! ужели здесь ложатся,

Чтобы всю ночь бессонницей терзаться?

Еще стучат, а там уже светло,

И где мой сон? не лучше ли в село?

Там рощица листочков трепетаньем,

В лугу поток таинственным журчаньем,

Златых полей, долины тишина —

В деревне все к томленью клонит сна.

О сладкий сон, ничем не возмущенный!

Один петух, зарею пробужденный,

Свой резкий крик подымет, может быть;

Опасен он – он может разбудить.

Итак, пускай, в сералях удаленны,

Султаны кур гордятся заключенны

Иль поселян сзывают на поля:

Мы спать хотим, любезные друзья.

Стократ блажен, кто может сном забыться

Вдали столиц, карет и петухов!

Но сладостью веселой ночи снов

Не думайте вы даром насладиться

Средь мирных сел, без всякого труда.

Что ж надобно? – Движенье, господа!

Похвальна лень, но есть всему пределы.

Смотрите: Клит, в подушках поседелый,

Размученный, изнеженный, больной,

Весь век сидит с подагрой и тоской.

Наступит день; несчастный, задыхаясь,

Кряхтя, ползет с постели на диван;

Весь день сидит; когда ж ночной туман

Подернет свет, во мраке расстилаясь,

С дивана Клит к постеле поползет.

И как же ночь несчастный проведет?

В покойном сне, в приятном сновиденье?

Нет! сон ему не радость, а мученье;

Не маками, тяжелою рукой

Ему Морфей закроет томны очи,

И медленной проходят чередой

Для бедного часы угрюмой ночи.

Я не хочу, как общий друг Бершу,[140]

Предписывать вам тяжкие движенья:

Упрямый плуг, охоты наслажденья.

Нет, в рощи я ленивца приглашу:

Друзья мои, как утро здесь прекрасно!

В тиши полей, сквозь тайну сень дубрав

Как юный день сияет гордо, ясно!

Светлеет все; друг друга перегнав,

Журчат ручьи, блестят брега безмолвны;

Еще роса над свежей муравой;

Златых озер недвижно дремлют волны.

Друзья мои! возьмите посох свой,

Идите в лес, бродите по долине,

Крутых холмов устаньте на вершине,

И в долгу ночь глубок ваш будет сон.

Как только тень оденет небосклон,

Пускай войдет отрада жизни нашей,

Веселья бог с широкой, полной чашей,

И царствуй, Вакх, со всем двором своим.

Умеренно пируйте, други, с ним:

Стакана три шипящими волнами

Румяных вин налейте вы полней;

Но толстый Ком с надутыми щеками,

Не приходи стучаться у дверей.

Я рад ему, но только за обедом,

И дружески я в полдень уберу

Его дары; но, право, ввечеру

Гораздо я дружней с его соседом.

Не ужинать – святой тому закон,

Кому всего дороже легкий сон.

Брегитесь вы, о, дети мудрой лени!

Обманчивой успокоенья тени.

Не спите днем: о горе, горе вам,

Когда дремать привыкли по часам!

Что ваш покой? бесчувствие глубоко.

Сон истинный от вас уже далеко.

Не знаете веселой вы мечты;

Ваш целый век – несносное томленье,

И скучен сон, и скучно пробужденье,

И дни текут средь вечной темноты.

Но ежели в глуши, близ водопада,

Что под горой клокочет и кипит,

Прелестный сон, усталости награда,

При шуме волн на дикий брег слетит,

Покроет взор туманной пеленою,

Обнимет вас и тихою рукою

На мягкий мох преклонит, осенит, —