Ранние дела Пуаро - [79]

— Силы небесные! — воскликнул я. — Пуаро, неужели вы учите русский, чтобы болтать с княгиней на ее родном языке?

— Моего английского она определенно слушать не желает.

— Но ведь все русские дворяне обязательно говорят по-французски.

— Вы прямо-таки кладезь информации, Гастингс! Поэтому я прекращаю блуждать в дебрях русского алфавита. — И он театральным жестом отшвырнул книгу.

Однако я чувствовал, что он чего-то не договаривает. В его глазах светились знакомые зеленые искорки. Они безошибочно указывали на то, что Пуаро был доволен собой.

— Может быть, — глубокомысленно сказал я, — вы сомневаетесь, что она настоящая русская? И хотите ее проверить?

— О нет, она русская.

— Зачем же вам тогда…

— Если вы действительно хотите отличиться в этом деле, Гастингс, то в качестве бесценного подспорья рекомендую «Первые шаги в русском языке».

Он рассмеялся и ничего больше сказать не пожелал. Я подобрал с пола учебник и принялся его изучать, но так и не смог понять, что имел в виду Пуаро.

Следующее утро не принесло нам никаких новостей, но это, казалось, совсем не волновало моего друга. Во время завтрака он заявил, что намерен повидаться сегодня днем с мистером Хардмэном. Этого стареющего светского мотылька мы застали дома, и он был куда более спокоен, чем накануне.

— Итак, мосье Пуаро, какие новости? — тем не менее с нетерпением поинтересовался он. Пуаро вручил ему листок бумаги.

— Вот человек, который взял драгоценности, мосье. Должен ли я передать это дело в руки полиции? Или, быть может, вы предпочитаете вернуть их, не вмешивая сюда власти?

Мистер Хардмэн с ошарашенным видом смотрел на листок. Наконец к нему вернулся дар речи.

— Невероятно… Мне бы не хотелось никакого скандала в связи с этим делом. Я даю вам carte blanche[135], мосье Пуаро, и полностью полагаюсь на вашу деликатность.

Затем мы взяли такси, и Пуаро распорядился отвезти нас в отель «Карлтон»; там мы осведомились о княгине Росаковой и через несколько минут поднялись в ее апартаменты. Она появилась, протягивая нам руки, на ней был очаровательный пеньюар несколько варварского покроя.

— Мосье Пуаро! — воскликнула она. — Вам удалось оправдать этого ребенка?

— Княгиня, вашему другу, мистеру Паркеру, арест ни в коем случае не грозит.

— Ах, какой вы молодец! Превосходно! А как быстро!

— С другой стороны, я пообещал мистеру Хардмэну, что драгоценности будут возвращены ему сегодня же.

— И что же?

— Я хочу сказать, мадам, что был бы весьма вам признателен, если бы вы соблаговолили вручить их мне. Я весьма сожалею, что вынужден поторопить вас, но внизу меня ждет такси — на тот случай, если мне придется ехать в Скотленд-Ярд; а мы, бельгийцы, народ экономный, мадам.

Княгиня закурила сигарету; несколько секунд она сидела совершенно неподвижно, только пускала колечки дыма и неотрывно смотрела на Пуаро. Потом вдруг расхохоталась и встала. Она подошла к бюро, открыла дверцу, вынула оттуда черную шелковую сумочку и с улыбкой протянула ее Пуаро. Когда она заговорила, ее голос был веселым и спокойным:

— А мы, русские, наоборот, транжиры. А чтобы быть таковым, к несчастью, нужны деньги. Внутрь можете не заглядывать, они все там.

Пуаро встал.

— Я должен выразить вам свое восхищение, мадам, — вы умны и у вас прекрасная реакция.

— А что же мне еще остается делать, если внизу вас ждет такси?

— Вы очень любезны, мадам. Вы еще долго пробудете в Лондоне?

— Боюсь, что не слишком, благодаря вам.

— Примите мои извинения.

— Может быть, мы еще когда-нибудь встретимся.

— Был бы весьма рад.

— А я нет! — воскликнула княгиня со смехом. — Имейте в виду: это с моей стороны большой комплимент. На свете очень мало мужчин, которых бы я опасалась. Прощайте, мосье Пуаро.

— Прощайте, княгиня! О.., извините меня, совсем забыл! Ваш портсигар. — И он с поклоном вручил ей маленький черный, с блестящим отливом портсигар, найденный в сейфе. Она приняла его с совершенно невозмутимым видом, только слегка приподняла бровь и прошептала: «Понятно!»

— Что за женщина! — восхищенно воскликнул Пуаро, когда мы спускались по лестнице. — Ни слова против, ни споров, ни слез или жалоб! Она быстро и правильно оценила положение. Женщина, которая так принимает поражение — с беззаботной улыбкой, — необыкновенная женщина, это я вам говорю, Гастингс. Она очень опасна, у нее железные нервы, она… — Тут он споткнулся.

— Советую умерить свои восторги и почаще смотреть себе под ноги, — ехидно заметил я. — Когда вы впервые заподозрили княгиню?

— Mon ami, меня насторожило то, что там были и перчатка и портсигар, — как бы это сказать: двойная улика. Бернард Паркер мог обронить либо то, либо другое, но вряд ли обе вещи сразу. Нет, это было бы слишком даже для очень рассеянного человека. Точно так же, если бы кто-нибудь подбросил эти вещи, чтобы навести подозрение на Паркера, — и в этом случае это было бы чересчур. Вполне достаточно было чего-то одного. Итак, я был вынужден сделать заключение, что одна из этих двух вещей не принадлежала Паркеру. Сначала я было подумал, что портсигар — его, а перчатка — нет. Но потом обнаружил пару к этой перчатке — в его прихожей — и понял, что все не так. Чей же тогда портсигар? Совершенно очевидно, что он не мог принадлежать леди Ранкорн: инициалы были не ее. Мистеру Джонстону? Но это только в том случае, если бы он скрывался под чужим именем. Я побеседовал с его секретарем и понял, что здесь тоже все в порядке. Прошлое мистера Джонстона не вызывало подозрений. Остается княгиня? Ведь всем было известно, что она привезла из России драгоценности — ей достаточно было лишь вынуть камни из оправы, и опознать их было бы практически невозможно. А что ей стоило взять в холле одну перчатку Паркера и подбросить ее в сейф? Вот только с собственным портсигаром у нее вышла промашка. Видимо, когда она подкладывала в сейф перчатку, то впопыхах оставила и его.