Ранние дела Пуаро - [55]
— Мисс Оугландер? Простите, что врываюсь к вам после столь неприятных событий… Вы, должно быть, из-за всего этого ужасно расстроены?
— О да, конечно, — не очень уверенно ответила молодая женщина.
Тут я понял, что чувствительность, по-видимому не является чертой характера мисс Оугландер. Судя по всему, она не могла похвастаться богатым воображением, и это особенно явственно проявилось благодаря происшедшей трагедии. Мое первое впечатление подтвердилось, когда она сказала:
— Я должна извиниться за весь этот беспорядок, но слуги почему-то так разволновались, что были просто не в состоянии выполнять свои обязанности.
Чувствовалось, что самой мисс Оугландер подобное волнение было попросту непонятно.
— Вчера вечером вы сидели в этой комнате, не так ли, мисс?
— Да, вчера сразу после ужина мы сели за бридж, как вдруг…
— Извините, мисс, как долго вы играли?
Мисс Оугландер на мгновение задумалась.
— Не могу сказать точно, но, по-моему, мы сели часов в десять и успели сыграть несколько робберов[111] до того, как это произошло.
— А где именно сидели вы, мисс?
— Лицом к окну и двери, ведущей в сад. Я играла в паре с мамой, и мне страшно не везло — совершенно не шла козырная карта. Внезапно дверь распахнулась, и в комнату, шатаясь, вошла мисс Сентклер…
— Вы ее узнали?
— Ее лицо показалось мне знакомым.
— Мисс Сентклер все еще у вас, не правда ли?
— Да. Но она отказывается принимать посетителей. Бедняжка еще не оправилась от потрясения.
— Уверен, что меня она захочет принять. Вы только передайте ей, что я приехал в Дейзимид по личной просьбе Его Высочества принца Поля Моранийского.
Мне показалось, что упоминание имени высокородного принца поколебало невозмутимое спокойствие мисс Оугландер. Ни слова не говоря, она отправилась выполнять просьбу Пуаро и, вмиг вернувшись, пригласила нас следовать за ней. Мы поднялись наверх и вошли в небольшую светлую спальню. Лежавшая на кушетке у окна женщина повернула голову в нашу сторону.
До чего же эти женщины были разными — это сразу бросилось мне в глаза! И тем не менее, в их внешнем облике было и что-то неуловимо схожее. Каждый взгляд, каждое движение Валери Сентклер были необыкновенно выразительны. От нее веяло тайной, она напоминала героиню романтических грез. Скромный фланелевый халат, правда, алого цвета, смотрелся на ней как великолепное одеяние восточной принцессы. Взгляд ее огромных темных глаз устремился на Пуаро.
— Вас прислал Поль? — Голос мадемуазель Сентклер, томный и глубокий, вполне соответствовал ее наружности.
— Да, мадемуазель. Я здесь по просьбе Его Высочества и готов выслушать вас.
— Что вас интересует?
— Все, что произошло здесь вчера вечером. Все! Вы понимаете меня, мадемуазель?
Она устало улыбнулась.
— Вы думаете, я могла бы солгать? Я же не так глупа. И прекрасно понимаю, что рано или поздно это все равно выйдет наружу. Дело в том, что этот человек, Ридберн, знал одну мою тайну и шантажировал меня. Только из любви к Полю я попыталась договориться с ним. Я боялась потерять Поля… Теперь я спасена, но я не убивала Ридберна, клянусь вам.
Пуаро, улыбаясь, кивнул.
— Меня вовсе не надо уверять в этом, мадемуазель. Расскажите о событиях прошлой ночи, и как можно подробнее.
— Я предложила Ридберну деньги. Он назначил встречу на девять вечера. К условленному часу я отправилась в Мон-Дезир. Дорогу я знала, так как мне приходилось бывать там прежде. Нужно было обойти дом и войти через дверь библиотеки так, чтобы не заметили слуги.
— Извините, мадемуазель, а вам не было страшно идти туда одной на ночь глядя?
Она ответила не сразу (или ему просто показалось?):
— Да, но у меня не было другого выхода: мне некого было попросить сопровождать меня, я была в отчаянном положении. Ридберн впустил меня в библиотеку. О, этот человек! Настоящее чудовище! Как я рада, что он умер! Он играл со мной как кошка с мышью. Смеялся надо мной. Я просила его, умоляла чуть ли не на коленях. Предлагала все мои драгоценности. Все напрасно! Затем он назвал свои условия. Наверное, вы догадываетесь какие? Я с негодованием отказалась и высказала ему все, что о нем думаю. Я прокляла его. Он же продолжал насмешливо улыбаться, его не тронули ни мои мольбы, ни мои проклятия. Когда я, выбившись из сил, наконец умолкла, то услышала какой-то тихий звук, доносившийся со стороны окна, того, что выходит в сад. Ридберн тоже услышал его. Он бросился к окну и распахнул шторы. Там прятался мужчина ужасной наружности, по-видимому, бродяга. Он бросился на Ридберна и бил его до тех пор, пока тот не упал. Бродяга схватил меня окровавленной рукой, я вырвалась и бросилась бежать со всех ног. Моя жизнь была в опасности. Заметив освещенные окна какого-то дома, я устремилась в ту сторону. Жалюзи были подняты, и я увидела людей, сидящих за карточным столом. Собрав последние силы, я буквально влетела в комнату, прошептав только одно слово «убийство», а затем — куда-то провалилась…
— Благодарю вас, мадемуазель. Вы, наверное, испытали тяжелое потрясение. Не могли бы вы все же описать этого, как вы выразились, бродягу? Вы помните, как он был одет?
