Раннегреческий полис (гомеровский период) - [30]

как нам кажется, не только сильно упрощает, но во многом и искажает реальные очертания этого процесса. Основной ее дефект заключается в неясности исходной посылки. Авторы, придерживающиеся этой схемы, обычно забывают уточнить, какая именно форма монархии была той отправной точкой, с которой началось развитие греческой государственности в почти неразличимых сумерках, скрывающих от нас события XI—IX вв. до н. э. Была ли это микенская теократия, известная нам по табличкам линейного Б-письма, или же какая-то пережиточная ее форма, уцелевшая в смутную пору нашествий и передвижений племен, или, наконец, примитивная «племенная» монархия, которую принесли с собой в Грецию завоеватели-дорийцы? Между тем имеющиеся в нашем распоряжении источники: данные исторической традиции, а также археологический материал при всей их скудости и фрагментарности допускают, как нам кажется, совсем иное решение вопроса.

Исторический срок, в течение которого в Греции существовала и развивалась микенская бюрократическая монархия, был непродолжителен. Он едва ли насчитывает более трех столетий. По всем признакам «эпоха больших царств» завершается где-то вскоре после страшной катастрофы, обрушившейся на Ахейскую Грецию на рубеже XIII—XII вв. до н. э. Выживание монархии микенского типа в каком-нибудь из уголков греческого мира, за исключением, может быть, только Кипра, представляется нам вещью, выходящей за пределы реальных возможностей политического развития в период миграций (XII—X вв. до н. э.).[192] Что же касается так называемых «племенных государств» (Stammstaat), возникавших, как думают многие историки, в Балканской Греции по мере продвижения и оседания на их территории дорийцев, беотийцев, фессалийцев и других пришлых народов,[193] то они едва ли существенно отличались и по своей природе и по внутренней структуре от таких этнических сообществ более позднего времени, как эпироты, акарнаны, этолийцы (до образования симмахии), элидяне, аркадяне и т. п. Подобно всем этим объединениям «племенное государство» эпохи миграций не могло быть не чем иным, кроме достаточно рыхлого и аморфного конгломерата мелких первичных общин, связанных в какое-то подобие единого целого лишь общностью происхождения, языка и важнейших культов.[194] Столетия, следующие непосредственно за так называемым «Дорийским завоеванием» (XI—IX вв. до н. э.), проходят под знаком полнейшей политической дезинтеграции, абсолютного распада ранее существовавших централизованных государств, низведения всех видов общественных связей на уровень простейшей семейно-родовой общины.[195] Эти процессы наложили неизгладимый отпечаток на всю последующую историю Греции, сделав ее на долгие годы страной карликовых государств, разбросанных по островам и горным кантонам. Такой, по-видимому, и застал ее Гомер.[196]

Красноречивые свидетельства, крайнего измельчения политических структур и торжества центробежных сил над центростремительными в период после дорийского вторжения дает прежде всего археология. За весь промежуток времени с XI по VIII в. в Греции не удалось найти ни одного памятника, который по своим масштабам и монументальности приближался бы к сооружениям микенской эпохи.[197] Между тем настоящая Монархия даже в ее, так сказать, «военнодемократическом варианте» непременно должна была оставить после себя какие-то материальные, физически осязаемые следы своего существования вроде скифских курганов или микенских шахтовых могил. Непосредственным результатом распада ахейских держав, который стал совершившимся фактом, очевидно, уже к концу XII в., было образование множества мелких «уделов», принадлежавших отдельным родам или фратриям, а в некоторых случаях, возможно, просто случайным объединениям больших и малых семей, возникшим в процессе миграций. Опорным пунктом каждой такой общины был укрепленный поселок — полис, — власть над которым по праву основателя (ойкиста) принадлежала родовому вождю — басилею. Сам этот титул, как было уже замечено, достаточно древнего происхождения. Он встречается уже в архивных документах микенского времени, обозначая там каких-то представителей костной власти, противостоящих центральной дворцовой администрации. Функции этих pasireu не вполне ясны так же, как и их политический статус. Тем не менее кажется довольно вероятным, что первоначально басилеи были вождями самостоятельных родовых общин, постепенно вовлекавшимися в орбиту притяжения крупных дворцовых центров и становившимися их данниками и вассалами.[198] Крах бюрократической системы управления, сопровождавшийся физическим истреблением и вынужденной эмиграцией правящей элиты микенских государств, снова выдвинул на авансцену политической жизни дотоле весьма скромную фигуру басилея.[199] Этот коренной сдвиг в развитии греческого общества, означавший почти полный разрыв с традициями микенской государственности, нашел свое отражение в политической терминологии гомеровского эпоса, в которой титул басилея занимает гораздо более видное место, чем старый царский титул микенской эпохи «ванакт».[200] Басилеям принадлежит теперь решающая инициатива во всех жизненно важных делах общины. В их руках находится высший контроль над ее материальными и людскими ресурсами. Единовластие басилея, вероятно, заметно усиливалось во время войны, или в случае переселения его народа на новые места. И все же эта форма политического господства еще очень далека от настоящей монархии.