Раннефеодальные государства на Балканах VI–XII вв. - [20]

«Монархией», однако, власть Добрента, с точки зрения византийцев, назвать еще было нельзя; «монархия», подчеркивает Менандр, была лишь у лангобардов, у тюрок и у аваров (Мен., с. 233, 234). Характерно, что император Юстин II (565–578) считал единственной гарантией сохранения мира хаганом получение в качестве заложников его сыновей, а полководец Юстина Тиверий считал достаточным взять в заложники детей подчиненных хагану архонтов, полагая требование Юстина неприемлемым для хагана (Мен., с. 248, 249). Столкнулись две оценки структуры власти в Аварском хаганате. Характерно, что подобного рода предложения византийцы будут делать славянским вождям едва в IX в. В основе единоличной власти хагана лежали, правда, иные социальные факторы, иная экономическая и общественная система, которая только на том основании, что его власть была «монархической», не может быть расценена как находящаяся на более высокой, чем у славян, ступени социальной зрелости. Ни Добрент, ни другие славянские вожди, вероятно, еще не имели в VI — начале VII в. постоянной резиденции. Нет свидетельств и о существовании в левобережье Дуная крупных укрепленных центров. Феофилакт Симокатта (с. 326), сообщая о стане Мусокия, погрузившемся в сон после тризны по умершему брату вождя, употребляет термин εναυλ ιζεσξαι, т. е. «стоять лагерем», «расположиться станом». Тот же термин приводит этот автор (с. 327), говоря о приказе Маврикия войску остаться на зиму в земле славян, где ромеи обычно разбивали лагерь по правилам военного искусства. Возможно, Мусокий обходил со своим «двором» подвластную ему землю, требуя всюду от подданных необходимого содержания.

Какова же была в целом политическая организация славянских племен в левобережье Дуная? Выше уже упоминалось, что в историографии делят славян V — начала VII в. на западных (в том числе — «паннонских»), «дакийских» и восточноевропейских, из которых последние были слабее связаны с империей и лишь частично приняли участие в колонизации Балканского полуострова[103]. П. Петров полагает, что «дакийские» славяне и до переселения на юг от Дуная оставались независимыми, «паннонские» же входили сначала в гуннский союз, затем — в Аварский хаганат[104].

Рассматривая вопрос в аспекте отношений славян с Восточноримской империей и даже признав верным предложенное разделение, нельзя все-таки иметь при этом в виду всех славян в рамках этих трех групп. Во-первых, несомненно, что в прямой постоянный контакт с империей близ северо-западного черноморского побережья входили отнюдь не все анты, а только та их часть, которая населяла юго-западный пограничный ареал занятой ими территории. Во-вторых, понятие «дакийские», образованное от наименования бывшей римской провинции Дакии (задунайской), слишком широко: в тесных отношениях с империей находились не все склавины этого региона, а лишь занимавшие пространство, ограниченное с востока Прутом и Серетом, с севера — Карпатами и с юга — Дунаем. В-третьих, наконец, далеко не все славяне бывшей провинции Паннония также участвовали в натиске на империю, под суверенитетом ли аваров или самостоятельно.

Под «Склавинией», против которой на рубеже VI–VII вв. империя предприняла массированный натиск (ФС, с. 353), имеется в виду не вся Дакия, а именно левобережье Истра (Дуная в нижнем течении, начиная от Железных Ворот). И термин этот употреблен здесь в значении чисто территориальном — как область склавинов — врагов империи.

По нашему мнению, было бы опрометчиво на основании показаний Прокопия (с. 125, 126) о войнах склавинов и антов заключать, что в столкновениях участвовали огромные объединения и что вражда охватывала также их массы, отдаленные от Подунавья. В Поднестровье археология констатирует смешение переселенческих потоков антов и склавинов; анты (скорее всего, в конце V — первой четверти VI в.) продвинулись от Днестра на запад и юго-запад. Именно в связи с этим и произошел их конфликт со скла-винами, ранее антов освоившими эти территории и пытавшимися не пропустить антов к границам империи. Возможно, с 518, а несомненно, с 527 г. анты одновременно со склавинами обрушились на империю. Дальнейшее давление антов вызвало их войну со склавинами в конце 30-х годов, которую анты проиграли. Но и в 540 г. они еще совершили отдельное (без одновременного выступления склавинов) нападение на империю (Прок., с. 124).

В предгорьях Восточных Карпат в конце V — начале VI в. анты и приобрели опыт сражений, но не в наступательных войнах, а в оборонительных, когда они сами укрывались в предгорьях, отбиваясь от врагов, идущих с востока, по древнему пути миграции кочевников между Черным морем и Карпатами. Этими пародами могли быть и гунны (если анты уже жили отчасти в Прикарпатье в IV–V вв.), и протоболгары (кутригуры и утигуры), и авары. Во всяком случае, по свидетельству Менандра (с. 235), видный котрагир (кутригур) из подвластных хагану кутригуров «пылал ненавистью к антам».

Возможно, и столкновения между склавинами и антами происходили не без участия дипломатии империи; во всяком случае, империя использовала эту вражду, сделав ставку на превращение антов в союзников, ибо анты занимали стратегически выгодную позицию: они могли не пропускать в Подунавье новых врагов империи и находиться в постоянном контакте с нею. Союзный договор с антами, видимо, был заключен между 540 (последний набег антов) и 545 г., когда анты отправили посольство в Константинополь, везшее Лже-Хильвудия. Как раз перед этим они получили предложение занять Туррис с округой, что также могло повести к новым осложнениям в их отношениях со склавинами. Какие услуги оказали анты империи как ее союзники, неизвестно. Судя по тому, что склавины нападали на Византию в 40–50-х годах, анты не вели с ними войны в это время. Предлагая антам Туррис, император обязывал их охранять дунайскую границу прежде всего против «гуннов» (протоболгар).