Раннее (сборник) - [32]

Шрифт
Интервал

Тракторами-тягачами
Тарахтят без остановки –
Сколько весишь, там не спросят;
Лихо, вихрем, левой бровкой
«Студебеккеры» проносят
Лёгкой стайкой трёхдюймовки:
«Эй, труба! Конец держи!»
На три четверти«доджи»
Прут и прут сорокапятки –
Те, что с горечью ребятки
«Прощай, родина!» зовут.
Вперебой им, там и тут,
Шатко, валко, вперепрыжку
По раскатанной земле –
Миномёты-коротышки
За задками «шевроле».
А для самой модной драки,
Кто не видел – посмотри, –
Тянут янки-автотраки
Пушки русских «БС-три»{129} –
Друг за дружкой, друг за дружкой
Катят новенькие пушки –
Долгоствольны, дальнобойны,
Нет таких ещё нигде,
До прорыва бьют спокойно
С огневых, как АДД[17].
Чуть прорыв – туда их ветром,
На наводочку прямую, –
«Тиграм» на два километра
Прошибают лобовую.
Поздний плод большой науки,
Прут «И-эСы»[18], танки-щуки.
Снявши с рельс своих полотна,
Чередой, впритирку, плотно,
Не идут – плывут заботно
С полным грузом спелых мин
Три восьмёрки катерин.
Год назад оравы пешей
Чтотянулось вдоль шоссе! –
Умудрил теперь их леший –
На машинах вся и все!
Обнаглевшая пехота
Переделалась на мото:
Пулемёты и пожитки,
Бронебойки и зенитки,
Связь и хим-, дери их прах, –
Всё уселось в кузовах!
Нет пути! Дорогу ширя,
Целиной гремит в обгон
Танков «Т-тридцать четыре»
Безшабашный эшелон –
Снег и землю с лязгом роет.
Мчат казаки конным строем,
С красным ленточьем лампасов,
Остро вскинув плечи в бурках, –
С каждым часом, с каждым часом
К Найденбургу! к Найденбургу!{130}
В Найденбурге рвёт огонь
Добрый камень старой кладки.
Город брошен в безпорядке,
Взят в наживной лихорадке
И, за немцами вдогон,
Тут же брошен, снова взят
Новой лавою солдат.
Ни гражданских, ни военных
Немцев нет, но в тёплых стенах
Нам оставлен весь уют,
И, сквозь дым, сквозь чад, сквозь копоть,
Победители Европы,
Всюду русские снуют;
В кузова себе суют:
Пылесосы, свечи, вина,
Юбки, тряпки и картины,
Брошки, пряжки, бляшки, блузки,
Пишмашинки не на русском,
Сыр и круги колбасы,
Мелочь утвари домашней,
Рюмки, вилки, туфли, мебель,
Гобелены и весы, –
А на ратуше, на башне,
Прорываясь в дымном небе,
Уцелевшие часы
Так же честно мерят время
Между этими и теми,
Меж уходом и приходом,
Тем же ровным-ровным ходом,
Лишь дрожат едва-едва
Древних стрелок кружева{131}.
Стройной готики обвалы
В дымной гари – как завалы,
Узких улиц поперёк.
Пробки, сплотки и заторы,
Тем не к спеху, этим скоро –
По ступенькам, на порог
Прут российские шофёры,
Перекосом, залихватски,
Набекрень, – пройдём везде! –
Мы привычны к азиатской
Тряске, ломке и езде!
Угол улиц. Кем-то встарь
Втащен, брошен здесь дикарь –
В сто пудов валун скалистый.
Из него, сечён резцом,
Выступает хмурый Бисмарк
С твердокаменным лицом.
А под Бисмарком стоит
Чудо-юдо рыба-кит –
Сколько едем, вширь и вдоль,
Ну, такого не видали:
Вынес русским хлеб да соль –
Гля! – немецкий пролетарий!
Да с салфеткой, да на блюдо…
– Что ты вылез? – Ты откуда?
– Пекарь, что ли? – Ладно, ехай!
– Он живой? – А ну, пошпрехай!
Может, кукла?
На вопросы
Распрямляется в ответ:
– «Их бин коммунист, геноссен!
Я вас ждаль двенадцать лет!»
Лейтенант затылок чешет:
Может, враг, а может, свой,
Может, правда, может, брешет,
Трать на них, собак, конвой…
«Отведите в полковой!»
Фронт волною, фронт волною…
Дома в два зайти конвою,
Шкаф прошарить и столы –
И у этой же скалы
Из седла не обернётся,
Карту смотрит капитан.
А у немца сердце бьётся:
«Хёхсте фрёйде! Роте фаан’…
КПД унд ВКП…»{132}
Перевёл ремень бинокля, –
«Где ты взялся, будь ты проклят?
Отвести на дивКП!»
«Ну, пошёл! С тобой тут, с фрицем!»
…Фронт катится, фронт катится…
Тот же Бисмарк, тот же угол,
Но в сомненьи и в испуге
Угасает немца взор.
«Вен их мёхте майне лебен,
Майне крэфте… их… зоэбен…»
«Гад. Шпион. Завёл молебен»,
Пишет в «виллисе» майор:
«СМЕРШ. С приветом. Соловьёву.
Шлю какого-то чумного.
Разберись там, оперчек,
Что за чёрт за человек».
Морщит лоб суровый Бисмарк.
Ветром дым относит быстро.
Канцлер глыбу, как ковчег,
Словно взяв её навздым,
Высоко несёт сквозь дым.
И отводят коммунара
От подножья валуна.
Он кричит мне с тротуара:
«Гнэдиг’ хэрр! Моя жена…
Геринг-штрассе цвай-унд-цванциг…
Диз’ унвюрдиг’ комёди…{133}
Я вернусь…»
Вернёшься, жди!..
Иностранцы, иностранцы!
Ой, по нам, младенцы вы.
Ой, не снесть вам головы!..
Цвай-унд-цванциг, Геринг-штрассе.
Дом не жжён, но трёпан, граблен.
Чей-то стон, стеной ослаблен –
Мать – не на смерть. На матрасе –
Рота? взвод ли побывал? –
Дочь-девчёнка наповал.
Сведено к словам простым:
Не забудем! Не простим!
«Кровь за кровь и зуб за зуб».
Девку – в бабу, бабу – в труп.
Окровлён и мутен взгляд.
Просит: «Тёте мих, зольдат!»
Уж – темна. Не видно ей:
Я – из них же, я-то –  чей?
Нет для вас больниц, врачей.
Сплав стекла в местах аптек.
День сереет. Тает снег…
Жил да был партай-геноссе,
Не последний и не первый,
Легший гатью под колёса,
Под колёса Коминтерна.
Красный ход державный, славься,
Мне сейчас бы трахнуть шнапса.
А ещё повеселее –
Закатиться по трофеи.
На ловца и зверь бежит:
Мимо почты путь лежит.
Этот корпус трёхэтажный
Через час огонь охватит,
А запас, запас бумажный! –
Век пиши и на век хватит.
Хоть пригладь её щекою,
Хоть сожмурься, так бела, –
Я б с бумагою такою
Не поднялся б от стола.
Придирись, – чего здесь нету,
Канцелярская душа! –
Всякой жёсткости и цвета

Еще от автора Александр Исаевич Солженицын
Матренин двор

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


В круге первом

Во втором томе 30-томного Собрания сочинений печатается роман «В круге первом». В «Божественной комедии» Данте поместил в «круг первый», самый легкий круг Ада, античных мудрецов. У Солженицына заключенные инженеры и ученые свезены из разных лагерей в спецтюрьму – научно-исследовательский институт, прозванный «шарашкой», где разрабатывают секретную телефонию, государственный заказ. Плотное действие романа умещается всего в три декабрьских дня 1949 года и разворачивается, помимо «шарашки», в кабинете министра Госбезопасности, в студенческом общежитии, на даче Сталина, и на просторах Подмосковья, и на «приеме» в доме сталинского вельможи, и в арестных боксах Лубянки.


Август Четырнадцатого

100-летию со дня начала Первой мировой войны посвящается это издание книги, не потерявшей и сегодня своей грозной актуальности. «Август Четырнадцатого» – грандиозный зачин, первый из четырех Узлов одной из самых важных книг ХХ века, романа-эпопеи великого русского писателя Александра Солженицына «Красное Колесо». Россия вступает в Мировую войну с тяжким грузом. Позади полувековое противостояние власти и общества, кровавые пароксизмы революции 1905—1906 года, метания и ошибки последнего русского императора Николая Второго, мужественная попытка премьер-министра Столыпина остановить революцию и провести насущно необходимые реформы, его трагическая гибель… С началом ненужной войны меркнет надежда на необходимый, единственно спасительный для страны покой.


Один день Ивана Денисовича

Рассказ был задуман автором в Экибастузском особом лагере зимой 1950/51. Написан в 1959 в Рязани, где А. И. Солженицын был тогда учителем физики и астрономии в школе. В 1961 послан в “Новый мир”. Решение о публикации было принято на Политбюро в октябре 1962 под личным давлением Хрущёва. Напечатан в “Новом мире”, 1962, № 11; затем вышел отдельными книжками в “Советском писателе” и в “Роман-газете”. Но с 1971 года все три издания рассказа изымались из библиотек и уничтожались по тайной инструкции ЦК партии. С 1990 года рассказ снова издаётся на родине.


Рассказы

В книгу вошли рассказы и крохотки, написанные А.И. Солженицыным в периоды 1958–1966 и 1996–1999 годов. Их разделяют почти 30 лет, в течение которых автором были созданы такие крупные произведения, как роман «В круге первом», повесть «Раковый корпус», художественное исследование «Архипелаг ГУЛАГ» и историческая эпопея «Красное Колесо».


В круге первом (т.1)

Роман А.Солженицына «В круге первом» — художественный документ о самых сложных, трагических событиях середины XX века. Главная тема романа — нравственная позиция человека в обществе. Прав ли обыватель, который ни в чем не участвовал, коллективизацию не проводил, злодеяний не совершал? Имеют ли право ученые, создавая особый, личный мир, не замечать творимое вокруг зло? Герои романа — люди, сильные духом, которых тюремная машина уносит в более глубокие круги ада. И на каждом витке им предстоит сделать свой выбор...


Рекомендуем почитать
Гражданин мира

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Особенный год

Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Идиоты

Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.


Деревянные волки

Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.


Сорок тысяч

Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.


Голубь с зеленым горошком

«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.


Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 2

Отголоски петроградского апрельского кризиса в Москве. Казачий съезд в Новочеркасске. Голод – судья революции. Фронтовые делегаты в Таврическом. – Ген. Корнилов подал в отставку с командования Петроградским округом. Съезд Главнокомандующих – в Ставке и в Петрограде. – Конфликтное составление коалиции Временного правительства с социалистами. Уход Гучкова. Отставка Милюкова. Керенский – военно-морской министр. – Революционная карьера Льва Троцкого.По завершении «Апреля Семнадцатого» читателю предлагается конспект ненаписанных Узлов (V–XX) – «На обрыве повествования», дающий объемлющее представление о первоначальном замысле всего «Красного Колеса».


Архипелаг ГУЛАГ. Книга 2

В 4-5-6-м томах Собрания сочинений печатается «Архипелаг ГУЛАГ» – всемирно известная эпопея, вскрывающая смысл и содержание репрессивной политики в СССР от ранне-советских ленинских лет до хрущёвских (1918–1956). Это художественное исследование, переведенное на десятки языков, показало с разительной ясностью весь дьявольский механизм уничтожения собственного народа. Книга основана на огромном фактическом материале, в том числе – на сотнях личных свидетельств. Прослеживается судьба жертвы: арест, мясорубка следствия, комедия «суда», приговор, смертная казнь, а для тех, кто избежал её, – годы непосильного, изнурительного труда; внутренняя жизнь заключённого – «душа и колючая проволока», быт в лагерях (исправительно-трудовых и каторжных), этапы с острова на остров Архипелага, лагерные восстания, ссылка, послелагерная воля.В том 5-й вошли части Третья: «Истребительно-трудовые» и Четвертая: «Душа и колючая проволока».


Архипелаг ГУЛАГ. Книга 1

В 4-5-6-м томах Собрания сочинений печатается «Архипелаг ГУЛАГ» – всемирно известная эпопея, вскрывающая смысл и содержание репрессивной политики в СССР от ранне-советских ленинских лет до хрущёвских (1918–1956). Это художественное исследование, переведенное на десятки языков, показало с разительной ясностью весь дьявольский механизм уничтожения собственного народа. Книга основана на огромном фактическом материале, в том числе – на сотнях личных свидетельств. Прослеживается судьба жертвы: арест, мясорубка следствия, комедия «суда», приговор, смертная казнь, а для тех, кто избежал её, – годы непосильного, изнурительного труда; внутренняя жизнь заключённого – «душа и колючая проволока», быт в лагерях (исправительно-трудовых и каторжных), этапы с острова на остров Архипелага, лагерные восстания, ссылка, послелагерная воля.В том 4-й вошли части Первая: «Тюремная промышленность» и Вторая: «Вечное движение».


Рассказы и крохотки

Первый том 30-томного собрания сочинений А.И.Солженицына являет собой полное собрание его рассказов и «крохоток». Ранние рассказы взорвали литературную и общественную жизнь 60-х годов, сделали имя автора всемирно известным, а имена его литературных героев нарицательными. Обратившись к крупной форме – «В круге первом», «Раковый корпус», «Архипелаг ГУЛАГ», «Красное Колесо», – автор лишь через четверть века вернулся к жанру рассказов, существенно преобразив его.Тексты снабжены обширными комментариями, которые позволят читателю в подробностях ощутить исторический и бытовой контекст времени.