Раннее, раннее утро - [68]

— А ты дурешка, милая моя… Утри слезы, и я все тебе объясню…

— Не надо мне твоих объяснений! — снова вспылила она. — Довольно слов!.. Хорошо тебе болтать, слова карман не тянут!..

Он медленно поднялся с места. В это время она нервным жестом скинула с себя блузку, чтобы переодеться в домашнюю. И пока она шарила руками вокруг, он смотрел на ее плечо, самое нежное, гладкое и прекрасное, какое ему приходилось видеть. Он невольно потянулся рукой к этому плечу, сухой и жесткой рукой, которая в этот миг тоже стала нежной, словно обрела глаза, ресницы, губы. Она вздрогнула и повернулась к нему.

— Оставь меня!

— Почему? — спросил он, чувствуя, как кровь приливает к его бледному лицу.

— Мне сегодня нездоровится…

— Но я…

— Оставь меня, не приставай…

Она отвернулась и наклонилась, чтобы взять блузку. Когда она выпрямилась, он крепко впился ей в плечо своими сухими пальцами. «Вцепится, так не отпустит!» — вспомнилось ей. Она увидела в овальном зеркале напротив его сухой, восковой лоб, редкие волосы, часть впалой щеки, заострившийся нос. Когда он прикоснулся губами к ее плечу, ее передернуло от отвращения, но она не отшатнулась, а лишь до боли зажмурила глаза.

Постель была у самого окна — высокая, узкая, неудобная кровать с провисшей сеткой. Раздевшись, они лежали и разговаривали. Он повторял ей то, что говорил много раз. Но впервые она слушала его с горькой улыбкой, впервые слова его скользили мимо сердца. Ну да, дети, — говорил он. Она должна потерпеть еще несколько лет, пока они не встанут на ноги. «Пусть пять, пусть десять лет, не в этом дело, — думала она. — Нет, дело совсем не в этом».

— Миша, зачем обманывать друг друга! — с горечью промолвила она. — В сущности, ты сам себя обманываешь разговорами о детях… Просто пытаешься оправдать свою слабость.

— Как ты не понимаешь! — вздохнул он. — Знаешь ли ты, что это значит — посмотреть в глаза своему ребенку и сказать ему: я ухожу от вас навсегда!

— Почему навсегда?.. Ведь ты не умрешь… Ты будешь жить. И всегда будешь им отцом…

— Если отец ушел в другую семью, он уже не настоящий отец, — сказал он.

— Нет, нет, не убеждай меня… Дело совсем не в детях…

— Что ты хочешь сказать? — перебил он. — Ты думаешь, так, как сейчас, мне легче? Или удобнее?

— Ты добрый! — сказала она. — Ты жалеешь ее. И у тебя никогда не хватит мужества расстаться с ней… Ты думаешь, что это ее убьет…

— Ты не права, — сказал он дрогнувшим голосом.

— Нет, права, — сказала она. — Ты сам знаешь, что это так, но обманываешь себя, обманываешь и других. Ты надеешься, что так может продолжаться вечно… Или что случится какое-нибудь чудо и все разрешится само собой…

Он молчал, пораженный. Никогда она не говорила с ним так. А может быть, она права, он на самом деле такой, но только не сознавал этого? Быть может, он действительно в глубине души трус и подлец? Эта мысль ошеломила его, и он уже не слышал, о чем еще она говорит.

— Если это так, — внезапно перебил он ее, — нам лучше всего расстаться.

Она вздрогнула, но сказала холодным, ясным голосом:

— Да, так будет разумнее всего…

В этот миг в прихожей громко и настойчиво прозвенел звонок. Они испуганно переглянулись. Звонок надрывался изо всех сил, послышались глухие удары в дверь.

— Кто это может быть? — в страхе спросила Герда.

Она побледнела как полотно. Стук в дверь усилился, но голоса слышно не было.

— Странно! — пробормотал он, нахмурив лоб. — Ступай посмотри!.. Но не открывай!..

— А если милиция?

— Ничего страшного… За все отвечаю я.

Она встала и начала лихорадочно одеваться. «Нет, это не милиция, — размышлял он. — Но что это может быть? Наверное, где-то лопнула труба или же стряслось что-нибудь подобное». Герда вышла и секундой спустя снова ворвалась в комнату. Лицо ее было перекошено, она вся дрожала, будто налетела в темной прихожей на труп повешенного.

— Твоя жена! — хрипло выкрикнула она. — Умоляю тебя, иди к ней!.. Иди отошли ее! Ступай, ступай!

Помрачнев, он встал и принялся не спеша натягивать сапоги, а она в панике, в слезах твердила:

— Иди скорее, прошу тебя!.. Скорее, скорее!.. Ради всего на свете, не пускай ее сюда!

— Откуда ты взяла, что это она? — мрачно спросил он.

— По голосу узнала. Не пускай ее сюда. Прошу тебя…

Она все так же дрожала и смотрела на него с ужасом, словно в предчувствии смерти.

— Перестань! — сердито сказал он. — Нечего бояться!

Он поднялся. Тяжелые шаги загрохотали по коридорчику. Он подошел к двери и спросил:

— Кто там?

— Я!.. Открывай! — ответил хриплый женский голос.

Он открыл дверь. Перед ним стояла жена и глядела на него обезумевшими глазами.

— Ты с ума сошла? — сказал он.

Его взгляд приковал женщину к месту. Бешенство ее улетучилось, теперь она глядела на него со страхом.

— Дай пройти!..

Но голос ее дрожал, в нем не было силы. Не окаменелое лицо мужа испугало ее, а глаза, в которых притаилась смерть.

— Сейчас же уходи, — сказал он пустым голосом.

— Без тебя я не двинусь с места…

— Сейчас же уходи! — повторил он. — Я приду попозже…

Она все еще колебалась, и он резко отчеканил:

— И если я замечу, что ты следишь за мной на улице, ты никогда больше меня не увидишь!.. Понятно?