Раннее, раннее утро - [19]

— Почему бы мне не есть!.. В наше время очень удобно жить со склеенным желудком.

— Как тебе не стыдно! — сказала Вера.

— Почему же мне должно быть стыдно?

— Тебе ли жаловаться! В тридцать три года собственная квартира да еще и машина!

— У тебя нет чувства юмора! — сказал Эмил обиженно.

Чувства юмора у нее действительно не было, но мстить она умела.

2

Нет, день сегодня, в сущности, совсем неплохой и город красив со своими чистыми улицами и громадными стеклами витрин, румяными от заката. И рубашка на нем чистая, новый галстук идет к синему костюму, который Вера все же прилично выгладила. На углу милиционер указывает ему левый поворот ловкими, точными движениями. Эмил гордо проезжает мимо него, положив локоть на опущенное стекло — поза не совсем удобная, но представляющаяся ему верхом небрежной элегантности. Старушка останавливается в испуге, девушка с челкой успевает метнуть в него любопытный взгляд. Эмил, спокойный и уверенный, не глядя объезжает их, хотя его правая нога делает нервное движение к тормозу.

Но едва он остановил машину у тротуара, как неприятности начались снова. Хмурый милиционер подошел к открытому окну и сердито посмотрел на него. Гражданин, вы правила знаете?

По его тону очень хорошо было видно, что он об этом думает.

— Как будто бы знаю, — ответил Эмил осторожно.

— Тогда что же вы не даете знака, что останавливаетесь?

— Да, верно, — сказал Эмил, моргая.

— Верно, верно! — рассерженно ответил милиционер. — Верно, а не соблюдаете… Дайте права!

Милиционер долго вертел их в руках, но вернул ему, не сделав прокола. Отъехав метров сто, Эмил осторожно притормозил, вышел из машины и чуть не на цыпочках скользнул в кафе. На него неприятно пахнуло затхлостью и дымом, хотя где-то уныло жужжал вентилятор. Три официантки, усевшись вокруг служебного столика, сблизили головы, увлеченные каким-то своим разговором. Увидев его, все три приветливо ему улыбнулись. Еще бы не улыбнуться: он был молод, щедр и прекрасно воспитан — никогда не кричал и не пререкался с ними.

Эмил сел за столик в углу, подальше от витрины. Самая молодая из трех официанток встала со своего места.

— Пятьдесят «Плиски»? — спросила она, улыбаясь.

— Нет, на этот раз что-нибудь полегче, — сказал он.

— Тогда пива…

— Ну, пиво — это чересчур…

— Хорошо, я вам приготовлю легкий коктейль, — сказала официантка.

В кафе было пусто. Пока он пил мутное оранжевое питье, за соседний столик сели две девушки в черных юбочках и синих чулках. Одну из них он знал, но не посмел поздороваться, опасаясь, как бы она не пересела за его столик. Долгое время он чувствовал, как она наблюдает за ним краем глаза, искусно удлиненного карандашом. Если бы эти девушки так же искусно мыли шею с мылом, все было бы в порядке, но…

Внезапно он вспомнил о пожарнике. Конечно, можно было бы отделаться и от него, но все же это лучше, чем таскаться по заводам. Иногда ему казалось, что он ясно понимает смысл своей журналистской работы, а иногда она представлялась ему совершенно бессмысленной. Может быть, если он пишет о передовиках так, как это уже издавна принято, он просто действует по инерции? Ведь издай он три книги в год, разве его похвалят? Скажут, что погнался за деньгами. А если наткешь на десять метров больше? Польза тут может быть и очевидная, а может быть, и нет!.. «Ткань, — думал он, — но какая? А если немодной расцветки, которую ни одна женщина не захочет купить?»

— Не скажете, который час? — спросила девушка с соседнего столика.

— Не знаю, — ответил Эмил.

Зеленый огонек в красивых глазах потух.

— Получите! — сказал он официантке.

Женщина подошла, шурша блестящим передником.

— Не понравилось? — спросила она.

— Признаться, не особенно.

— Тогда коньяку на дорожку?

— Хорошо, — ответил он.

Через минуту официантка поставила перед ним красивую рюмку.

Девушка с соседнего столика одобрительно улыбнулась.

— Хорошая штука, — сказала она.

— Неплохая… — согласился Эмил.

— А ту бурду делают из израильских консервов, а не из настоящих апельсинов… И поэтому пахнет жестянкой.

— Похоже, — ответил Эмил сдержанно.

— Вы меня, кажется, забыли?

— Нет, что вы…

— Тогда в «Золотой рыбке» — помните? Смеху было! — повернулась она к своей приятельнице. — Одни там стали раздеваться посреди ночи, а был уже октябрь…

Девушка вопросительно посмотрела на него.

— Не помню, — сказал Эмил.

— Да, — сказала девушка. — И полезли голые в бассейн ловить карпа…

— Поймали? — спросила с деланным любопытством подруга.

— Нет, конечно…

«И вы нет», — подумал он, а вслух добавил: — Получите, пожалуйста!..

3

Эмил шел через двор к зданию, которое вздымало перед ним высокий слепой фасад без этажей и окон. Никто не остановил его у ворот, и сейчас не было никого, кто мог бы указать ему дорогу. Только в глубине двора глухой рев какого-то агрегата подсказывал, что поблизости все же должны быть люди. Едва он отошел от одной из одноэтажных построек, как за спиной его постучали, видно, карандашом по стеклу — звук показался ему сухим, сердитым и резким. Эмил обернулся. За мутным стеклом мелькнуло лицо, которое он когда-то видел.

Вскоре он сидел в тесной грязной канцелярии и напрасно напрягал память. Этого невысокого, плотного человека с приветливым добрым лицом он, действительно, где-то встречал. Так и не вспомнив, где, Эмил сделал вид, что вправду знаком с ним, я фамильярным тоном рассказал, зачем он пришел.